Хрущевские гонения. Хрущев и церковь. Цель - перевоспитание

К.ЛАРИНА: Начинаем программу «Дорогой наш Никита Сергеевич». Сегодня я работаю одна без Виталия Дымарского – он, к сожалению, приболел. Но, надеюсь, что к следующим выходным все будет нормально и Виталий вновь будет в строю. Но мы программу сегодня посвящаем проблеме религии при Хрущеве. Хрущев и церковь: антирелигиозная компания – так мы формулируем тему нашей передачи. Я представлю наших гостей – это журналист, обозреватель «Московского Комсомольца» Сергей Бычков. Добрый день, Сергей, здравствуйте.

С.БЫЧКОВ: Здравствуйте.

К.ЛАРИНА: И главный редактор газеты «НГ-религии», приложения к «Независимой газете» Марк Смирнов. Добрый день, Марк.

М.СИМОНОВ: Добрый день.

К.ЛАРИНА: Перед тем как начать разговор с нашими гостями, мы по традиции передаем слово нашему корреспонденту Андрею Гаврилову, который небольшую зарисовку из той эпохи нам представит.

А.ГАВРИЛОВ: Закрытие монастырей, попытки расправиться со священниками, запрет на колокольный звон, пропаганда атеизма – все это было во времена Хрущева. Позиция генсека в отношении церкви прекрасно видна по его высказываниям: «Мы продолжаем быть атеистами, и будем стараться освободить от религиозного дурмана большее количество народа», - говорит Хрущев еще осенью 1955-го. Позже заявляет: «Скоро мы покажем последнего священника по телевидению».

Число монастырей и православных храмов в Советском Союзе резко сокращается. Наступление Хрущева на церковь начинается осенью 1958-го, когда выходит несколько постановлений. В одном из них партийным и общественным организациям предложено развернуть наступление на религиозные пережитки в сознании и быту советских людей. Повышен налог с земельных церковных участков, включая даже кладбища при монастырях, из библиотек исчезают религиозные книги. Власть пытается не пустить верующих в святые места. Рядом с ними или даже прямо на их месте устраивают свинарники и мусорные свалки.

В конце 50-х Хрущев запрещает колокольный звон, разрешенный Сталиным осенью 1941-го. Попытки церковнослужителей противостоять успеха не имеют. Митрополит Крутицкий и Коломенский Николай, в миру Борис Ярушевич сравнивает хрущевское наступление на церковь с преследованием, которое было до Великой отечественной войны. Он против закрытия сельских церквей, и говорит, что газета «Правда» пишет ложь о святой церкви.

Хрущев митрополита ненавидел и позже добился его смещения. Закрыть храмы и монастыри удается, правда, не везде. Так, попытка ликвидировать Речульский монастырь вблизи Кишинева превращается в настоящее побоище. Паства окружает здание плотным кольцом. Милиционеры стреляют по людям, один человек убит, несколько ранено. Ценой человеческой жизни монастырь, все же, отстояли, как и Псково-Печерский.

Когда туда привезли указание о закрытии монастыря, Архимандрит Алипий, в миру Иван Воронов бумагу разорвал и сжег и сказал, что лучше пойдет на мученическую смерть, чем закроет обитель. От монастыря Хрущев и его приближенные отстали. Возможно, еще и потому, что министр культуры страны Екатерина Фурцева побывала в обители, поговорила с Архимандритом и убедила Хрущева не принимать репрессивных мер против Псково-Печерского монастыря.

Советские власти усилили давление на Троице-Сергиеву Лавру. Милиция и люди в штатском провели акцию запугивания. В день памяти Святого Сергия Радонежского 8 октября 1960-го они задержали многих верующих и их арестовали, требуя, чтобы те больше в Лавру никогда не приходили.

Спустя год закрыли Киево-Печерскую Лавру, и даже туристов в нее не пускали. А, вот, работу 2-х женских монастырей в Киеве остановить не удалось. В 1961-м Хрущев требует сместить Николая Ярушевича, чья критика в адрес генсека и ЦК Компартии нарастает. Он говорит, что сейчас – и это очевидно – проводится линия на уничтожение православной церкви и религии вообще, причем, более глубоко, чем это было, к примеру, в 20-х.

Митрополиту Крутицкому и Коломенскому предложено переехать на кафедру в Ленинград или Новосибирск. Тот отказывается, говорит, что как любой гражданин Советского Союза имеет право жить по месту прописки. Это небольшой домик рядом с метро Бауманская, митрополиту там помогает по хозяйству некая женщина-медсестра. В доме она исполняет обязанности экономки. Некоторые историки считают, что женщина была завербована, поскольку при первом сердечном приступе митрополита осенью 1961-го она вызвала не обычную районную неотложку, а ту, которую ей приказали. Николая Ярушевича отвезли в больницу, где вводили большие дозы лекарств, и сердце митрополита не выдержало.

С 1958-го по 1964-й закрыли больше 4 тысяч православных храмов. Кульминацией нападок Хрущева на церковь стал взрыв Преображенского храма в Сокольниках в Москве в начале июля 1964-го под предлогом строительства метро. Очевидцы вспоминали, что церковь будто поднялась над землей и рассыпалась. Люди в слезах брали кирпичики на память. Некоторые считают, что отставка Хрущева была не случайной именно 14 декабря 1964-го в день Покрова Пресвятой Богородицы. Возможно, так Бог воздал генсеку за кощунственные и циничные действия против церкви.

К.ЛАРИНА: Сейчас будем ошибки искать у Андрея Гаврилова.

М.СИМОНОВ: Ну, храм, все-таки, на Преображенской площади не в Сокольниках, который был взорван недалеко от входа в метро, и все жители Преображенки знают это место. И сейчас, действительно, ставится вопрос о его воссоздании. Ну и еще, конечно, надо сказать, что, все-таки, Екатерина Фурцева в то время была еще не министр культуры. а только секретарь ЦК.

К.ЛАРИНА: Ваши замечания, Сергей?

С.БЫЧКОВ: Ну и, вряд ли, она, конечно, была в Псково-Печерском монастыре и вряд ли она беседовала с отцом Алипием. И вряд ли это повлияло на то, что монастырь не был закрыт.

К.ЛАРИНА: Ну, если человек об этом рассказал, я думаю, это же не рассказ очевидца, значит, где-то об этом написано.

М.СИМОНОВ: Ну, в принципе, очень много легендировано, понимаете? Вот, скажем, обстоятельства смерти митрополита Николая. Ну, вот, фраза «вводили большие дозы лекарств». А что значит положить тяжело больного человека и вводить малые дозы лекарств? Это же совершенно… только врач понимает, сколько и какие количества лекарств надо вводить.

К.ЛАРИНА: Ну, все равно, при странных обстоятельствах, говорят так.

М.СИМОНОВ: Дело в том, что я полагаю, что вот эта информация – она, во многом, стимулирована западными источниками, вообще западными советологами, исследователями проблем религиозной жизни в СССР. В частности, такими как Джейн Эллис, как Поспеловский и целый ряд других, которые не имеют точных источников, архивных данных. Зачастую просто оперировали слухами.

Я, например, смотрел архив Самиздата радио «Свободы» очень внимательно, там работал. Вы знаете, я читал кучу такого рода материалов, которые приходили просто, ну, как бы, когда туристы вывозили или через дипломатов передавали разные рукописные тексты, которые именно в этот архив Самиздата и попадали – они наполовину составляли мифологический пласт. Это не исторические документы и ничем не оправданы.

К.ЛАРИНА: Ну что ж? Наши источники сегодня, напомню, уважаемые источники – это Сергей Бычков и Марк Смирнов. Давайте, все-таки, начнем наш разговор об этом времени. Можно ли, действительно, говорить, что это один из самых тяжелых периодов в истории церкви? Советский период, да?

С.БЫЧКОВ: Безусловно, безусловно. Дело в том, что, ведь, когда говорят «хрущевские гонения», то часто забывают о том, кто стоял, действительно, за разработкой всех этих планов. А за этим стоял тогда главный идеолог Компартии – это Михаил Суслов. И он дважды предпринимал наступление на церковь. Первое выступление было предпринято в 1949-м году, но оно было удачно отражено Карповым. Второе – в 1954-м после смерти Сталина, но оно также было нейтрализовано.

К.ЛАРИНА: Карпов возглавлял комиссию при Совмине, да?

С.БЫЧКОВ: Нет, он был председателем Совета по делам Русской Православной Церкви. Это полковник, который был назначен Сталиным в 1943-м году.

М.СИМОНОВ: Уж давайте тогда скажем, полковник Министерства государственной безопасности. Потому что полковник – он не строевой службы.

С.БЫЧКОВ: (смеется) Естественно, да. И Сталин при этом ему сказал в 1943-м году, что «не вздумайте быть обер-прокурором». И из сохранившейся переписки Карпова с Патриархом Алексием I, мы знаем, что у них были очень теплые, дружеские отношения, и как ни странно, именно в этот период гонений, которые названы «хрущевскими», Карпов выступает как защитник церкви.

М.СИМОНОВ: Я, вообще, не согласен с термином «гонения». Все-таки, гонения предполагают, действительно, тотальное уничтожение, допустим, христиан в Древнем Риме, да? Вот, гонения на христиан при Диоклетиане, скажем, да? Гонения, действительно 20-х – 30-х годов – это гонения. Но при Хрущеве можно говорить, безусловно, о преследовании церкви, можно говорить о дискриминации верующих и духовенства. Но, простите, какие гонения, когда Патриарх занимает особняк в Чистом переулке, бывший особняк германского посла, фашистской Германии. Когда он разъезжает по Москве в ЗИЛе, в правительственном автомобиле. Когда иерархов наделяют полномочиями представлять советский комитет защиты мира и участвовать во всемирном движении, когда они выезжают заграницу.

К.ЛАРИНА: Ну, потому что для внешней политики присутствие иерархов церкви необходимо было для того, чтобы, все-таки, лицо сохранить. Образ страны.

М.СИМОНОВ: Да, совершенно верно. Но, понимаете, слово «гонения» уже не подходит.

К.ЛАРИНА: То есть, вот в этом, наверное, и главное противоречие. Простите, сейчас мы об этом поговорим. Что, с одной стороны, безусловно, это можно назвать антирелигиозной кампанией – пусть не гонения, но некая кампанейщина была, да?

М.СИМОНОВ: Да, вот это правильно. Кампания.

К.ЛАРИНА: Но с другой стороны, на международном уровне хотелось сохранить присутствие Русской Православной Церкви в политической жизни страны.

М.СИМОНОВ: Безусловно, да. Как в свою очередь, западным центрам, которые следили внимательно и это внешнеполитические ведомства разных стран, например, США. Для них, наоборот, было очень важно трактовать это как гонения на верующих. Ватикану, в том числе. Для того, чтобы представить ситуацию в Советском Союзе как, действительно, вызывающую возмущение всего мирового сообщества или всех христианских церквей.

К.ЛАРИНА: Ну, ладно, перестаньте. Все-таки, давайте вспомним. Андрей про это не сказал, что именно в эти годы, если я правильно помню, в 1959-м году.

К.ЛАРИНА: «Наука и религия» журнал.

С.БЫЧКОВ: И вот первое было совещание, организованное Сусловым.

К.ЛАРИНА: И был, вот, организован, основан журнал «Наука и религия», и началась кампания про пропаганде агрессивного атеизма. Вот, как я понимаю, сродни 20-м годам в первые годы советской власти.

С.БЫЧКОВ: Ну, даже не сравнить. Я бы сказал, что эти гонения… Конечно, я согласен со своим коллегой, когда он говорит, что да, не было таких кровопролитий, то есть не сажали направо и налево, хотя мы знаем, что в это время были посажены 2 архиепископа. Был арестован и посажен архиепископ Черниговский Андрей Сухенко и епископ Ивановский Иов Кресович.

К.ЛАРИНА: А по каким статьям, интересно?

С.БЫЧКОВ: Их обвиняли в том, что они превышали должностные полномочия, не доплачивали налоги, и оба получили сроки. Ну, конечно, по сравнению с 20-ми это были сроки, как говорится, детские: 5-6 лет, хотя, это все сопровождалось фельетонами. Но я бы хотел напомнить еще одну деталь такую. Что, например, тогдашний ответственный секретарь журнала «Московская патриархия» Анатолий Васильевич Ведерников – он через агентство нанимал, и агентство присылало – были такие тогда агентства – оно присылало все вырезки, касающиеся религии. Так вот, надо сказать, что к концу 1959 года агентство отказалось от этих услуг, потому что они не справлялись с этими вырезками, такой поток шел. И я помню, отец Александр Мень рассказывал, что в день выходило примерно от 7 до 8 книг атеистического содержания. То есть можно себе представить, какой это был массированный шквал.

К.ЛАРИНА: И еще то, что я прочитала, именно в это время был введет учет и контроль всех таинств в церкви, когда необходимо было паспортные данные записывать, кто когда чего, венчался, крестился и прочее. Регистрация.

С.БЫЧКОВ: Это пришло позже. Это уже пришло после 1961-го года.

К.ЛАРИНА: Ну, все равно, эти же годы, хрущевское время.

С.БЫЧКОВ: Да. Когда 18 июля 1961 года был проведен архиерейский собор, на котором было потребовано, чтобы священник не возглавлял «двадцатку», а был наемником. То есть «двадцатка» возглавлялась старостой светским.

К.ЛАРИНА: Что такое «двадцатка»? Вы нам объясните.

С.БЫЧКОВ: 20 человек верующих.

М.СИМОНОВ: Это исполнительный орган любого прихода, любой религиозной общины во главе с председателем и ревизионной комиссией. 20 человек. Без этой «двадцатки» нельзя зарегистрировать общину – обязательно должна быть «двадцатка».

С.БЫЧКОВ: И архиерейский собор 1961 года, который, действительно, был разбойничьим собором, на нем доклад основной делал митрополит Пимен, будущий Патриарх Крутицкий и Коломенский. Он лишил священников каких-либо прав. То есть «двадцатка» имело право расторгнуть договор со священником, не объясняя ему, почему она расторгает его. И священник оказывался на улице, выброшенный просто.

То есть, на самом деле, действительно, конечно, это были гонения. Ну, если мы вспомним, например, о том, сколько было к 1959-му году монастырей – было 58 монастырей на территории Советского Союза, и 7 скитов. И уже в конце 1959 года Фуров приезжает в Одессу.

М.СИМОНОВ: Это заместитель председателя Совета по делам религии при Совете министров СССР. Но уже только не Карпова, а уже заместитель Куроедова.

С.БЫЧКОВ: Куроедова, да. И он начинает вести с Патриархом переговоры, и доклады в ЦК. Сохранились архивы, его докладные записки о том, что с Патриархом достигнуто соглашение к 1961 году сократить количество монастырей на 22, то есть практически почти наполовину, и уничтожить все 7 скитов. Но потом события развивались уже по непредсказуемому сценарию, после 1961 года.

К.ЛАРИНА: А что касается экономического давления. Действительно, был чуть ли не в 50 раз повышен налог, да?

М.СИМОНОВ: Ну, был повышен налог на землю.

К.ЛАРИНА: И свечной какой-то.

М.СИМОНОВ: Изготовление свечей. И вообще доход самих священников, их зарплаты. Если она раньше не контролировалась, священник, прямо скажем, мог злоупотреблять и даже очень большие деньги мог забрать из церковной кассы, как, впрочем, и сейчас. То после 1961 года, когда церковь, как бы, сама отстранилась от административной экономической жизни приходской, то уже приходской совет выплачивал зарплату священнику.

С.БЫЧКОВ: Он сам назначал, сколько он должен ему платить, сколько он может ему платить.

М.СИМОНОВ: Совет, да. А раньше сам священник себе назначал, сколько он хочет себе платить.

С.БЫЧКОВ: Ну, обычно сейф стоял в алтаре, и он открывал сейф и брал столько, сколько считал нужным.

М.СИМОНОВ: Ну, по-разному. Делили, в основном, кстати говоря, только крупные бумажки. А мелочь, как мне рассказывал покойный митрополит Никодим, обычной дьяконовской свечой делили, допустим, на 4 кучки. Священнослужителей было четверо, делили на 4 равные части, мелочь вообще не считали. Поэтому нельзя сказать о том, что, как бы, не было основания у властей говорить о том, что нет финансовых злоупотреблений. Конечно, они были. Конечно, были. А после 1961 года священник получает зарплату, она фиксированная, она сразу же фиксируется и налоговым органом, Фининспекцией.

С.БЫЧКОВ: Это считались нетрудовые доходы.

М.СИМОНОВ: Не совсем так. Это трудовые доходы, 19-я статья налогообложения, которая приравнивала священнослужителя к частному предпринимателю, скажем, врачу-дантисту, сапожнику или, ну, представим себе какого-то в советской системе человека, который…

К.ЛАРИНА: А какое там может быть частное предпринимательство официальное в советское время?

М.СИМОНОВ: Были дантисты, которые сами, так сказать, платили свои налоги, отдельно.

С.БЫЧКОВ: Ну, налоги были людоедские, конечно.

М.СИМОНОВ: Налоги были высокие. Но при этом я хочу сказать, что даже при этой налоговой системе, ну, скажем, священник Троицкого собора Александро-Невской Лавры получал в 70-е годы 550 рублей. Вот, чистыми оставалось где-то 300-350. Остальное он отдавал государству. Ну, заметьте, что для среднего советского человека зарплата в 300 рублей – ну, это очень неплохая зарплата.

С.БЫЧКОВ: Профессор получал примерно столько.

М.СИМОНОВ: Да, даже минус налог. Архиерей получал до 1000 рублей.

К.ЛАРИНА: А еще мы не сказали, какова судьба была в этот период учебных заведений богословских?

М.СИМОНОВ: Ну, вот здесь, действительно, очень правильно вы это отметили. Действительно, ведь, не только монастыри, скиты, святые места подверглись закрытию административному без всяких законных оснований, а еще и духовные школы. Потому что Хрущева, как идеолога… Кстати, вот, вы сказали, что главный был виновник и идеолог Суслов, а вы забыли Ильичева. Вот, Хрущев в своих воспоминаниях конкретно пишет, что все это делал Ильичев. И даже он пишет: «Он хотел получить пропуск в Политбюро, вот и старался». Конечно, это писал поздний Хрущев, конечно, это уже был пенсионер, который был милый и замечательный, добрый старичок, живя у себя на даче, на пенсии.

К.ЛАРИНА: И о многом жалел, кстати.

М.СИМОНОВ: Да. Так вот, было, конечно, принято и решение о сокращении духовных школ. Но, видимо, продолжим после перерыва.

К.ЛАРИНА: Совершенно верно. Рано к нам пришла Марина Старостина, поэтому раньше и начнет. Напомню, что мы слушаем с вами – кто-то слушает, а кто-то ведет – программу «Дорогой наш Никита Сергеевич». Сегодня мы говоримо о церкви, о религии в хрущевскую пору, об антирелигиозной кампании известной. Продолжим после выпуска новостей, и если у вас есть какие-то уточняющие вопросы или реплики, тоже готовы их озвучить в прямом эфире. Напомню номер SMS +7 985 970-45-45.

НОВОСТИ

К.ЛАРИНА: Напомню, что сегодня мы говорим о том, что происходило с церковью в то знаменательное время. И у нас в гостях Сергей Бычков, журналист, историк, обозреватель «Московского Комсомольца» и Марк Смирнов, главный редактор газеты «НГ-Религии». Я бы хотела немножечко поподробнее рассказать, расшифровать: что значит «закрывали монастыри»? Чтобы, все-таки, люди понимали, что это значит. Или закрывали храмы, или монастыри. Это не просто забивали там двери, это же было как в 1918-м году. И колокола снимали, и кресты снимали. Было такое?

М.СИМОНОВ: Все по-разному. На самом деле, иногда это выглядело просто так, что сам священник оставлял приход или его лишали регистрации, и тогда он не мог служить, и храм через несколько месяцев превращался уже в недействующий. Тогда власти говорили: «Раз община не существует, он закрывается». Иногда он просто стоял закрытый, иногда, действительно, как комната председателя колхоза. Вспомните знаменитый рассказ Шукшина про церковь. Начинают ее ломать, пытаются на кирпич разобрать или пытаются крест свалить. Это все зависело, во многом, от местных властей, даже от председателя колхоза.

А где-то, ну, просто стоит закрытая церковь с повешенным замком. Таких храмов было много, и они практически дожили до времени перестройки и потом открывались.

С.БЫЧКОВ: Мы говорили с вами о том, что гонения развивались волнообразно. Начавшись в мае 1958 года, к 1961 году они достигли своего апогея. И 1961-й год был решающим годом. Во-первых, убрали Карпова, во главе Совета встал Куроедов. Во-вторых, умер митрополит Николай Ярушевич, умер протопресвитер Николай Колчицкий, который тоже играл видную роль. Но здесь, говоря о гонениях на русскую церковь, мы часто забываем о том, что эти гонения коснулись всех конфессий на территории СССР. Они коснулись и протестантских деноминаций, и мусульман. То есть это, действительно, шло такое, сплошное.

Потому что еще раз напомню, что постановление, принятое Сусловым, оно так и называлось: «О недостатках в научно-атеистической пропаганде». И уже потом летом 1959 года были выработаны конкретные меры, и это все спускалось вниз. И вот уже когда произошел этот перелом в 1961 году, все уже стало неконтролируемым. То есть врывалась в храмы молодежь, начинали крушить все, что попало. То есть это, действительно, напоминало вот это беснование 20-х годов. И, конечно, направлялось это сверху, из Москвы. То есть это все было результатом тех постановлений, которые были приняты в ЦК КПСС. То есть люди почувствовали полную безнаказанность.

К.ЛАРИНА: А сопротивление какое-то было?

С.БЫЧКОВ: Ну, дело в том, что в 1960-м году… Ну, во-первых, Карпов еще в мае 1959 года предупредил Патриарха Алексия Симанского о том, что готовится такое постановление. И он стал проситься на прием к Хрущеву – тогда он был первым секретарем.

Хрущев отказал ему в приеме, и когда был официальный прием 7-го ноября 1959 года в Кремле, то Патриарх Алексий подошел к Никите Сергеевиче и попросил его принять. Он ему сказал, какие проблемы. «Вот, изложите это в письме». Вызвали после этого митрополита Николая Ярушевича в Совет, и Карпов ему сказал: «Если вы чем-то недовольны, вы можете написать письмо».

Митрополит Николай написал письмо. Конечно, это был коллегиальный труд, там участвовал Анатолий Васильевич Ведерников, и это письмо было передано в Совет по делам религий, и, естественно, Совет уже передал в высшие инстанции. Потом Карпов вызвал митрополита Николая и сказал: «Факты, изложенные в письме, не подтвердились». Ответа на это письмо не было.

М.СИМОНОВ: Ну вот, вообще, чтобы закончить мысль, которую вы подняли, Ксения, по поводу еще и духовных школ. Тоже надо сказать о том, что задача была, конечно, лишить церковь кадры. Кадры – это, естественно, духовные школы, семинарии и академии, в тот момент их было 8 семинарий и 2 академии. В результате хрущевских административных мер, осталось только 3 семинарии и 2 академии. Действовали по-разному. Иногда, допустим, препятствовали поступлению новых студентов, абитуриентов. И при отсутствии, естественно, наполняемости семинарии нужно было закрываться. Для этого, конечно, использовались разные способы. Это могли, допустим, через Военкомат человека вызвать на сборы учебные военные или забрать в армию. Или через милицию, или через комсомол. То есть разные были какие-то пути, когда студентам или будущим студентам не давали попасть в состав учащихся. Это первое.

Второе, конечно, были возможности, я не знаю, отключить электричество, воду.

К.ЛАРИНА: Методы все те же, короче.

М.СИМОНОВ: Да. То есть чем дальше мы смотрим где-то на периферии в какой-то области или в какой-то республике это происходит… Скажем, на Украине были свои, более жесткие методы, в Молдавии, где были попытки даже использовать милицию, чтобы изгнать монахов или монахинь из монастырей.

В центре немножко по-другому все происходило, но главная задача была, чтобы сократить число этих духовных школ. Ну вот, в результате практически до самой перестройки, до той свободы религиозной в стране существовало, как я сказал, 3 семинарии и 2 академии, одна в Ленинграде, другая в Загорске, Московская духовная академия.

С.БЫЧКОВ: Говоря о монастырях, не будем забывать, что была система прописки. То есть закрывался монастырь, как, например, Глинская пустынь была закрыта. Куда деваться монахам? Они прибивались в Почаевскую Лавру. В Почаевскую Лавру совершались постоянно милицейские рейды, которые отлавливали людей без прописки. У них был штамп «выписан» - все, это нарушение паспортного режима, увозили, сажали в обезьянники и говорили о том, что «еще раз поймаем – значит, все будет срок».

М.СИМОНОВ: Практически то же самое студенты семинарии. Если человек приехал, скажем, из Украины, поступил в Ленинградскую духовную семинарию, он должен был быть прописан по адресу Обводный канал, дом 17. Если у него такого штампа не было, ему говорили: «Вы знаете, вам в прописке отказано» или «Вы не прописаны, покиньте город».

С.БЫЧКОВ: Ну, это столичные города были, конечно.

М.СИМОНОВ: Да. Ну, в любом вообще месте вы не можете по советским законам прожить больше 2-х недель, если вы не прописаны.

К.ЛАРИНА: Можно ли объяснить, все-таки, в чем причина такого неприятия и такого планомерного уничтожения церкви?

М.СИМОНОВ: Да, ну вот, наконец, мы подбираемся, все-таки, к главному, что у нас во всей этой истории Хрущев теряется.

К.ЛАРИНА: Ну, конечно! мы говорили про Суслова, говорили про Ильичева. При всем при том, все равно, Хрущев, по-моему, не сопротивлялся этому давлению, а активно поддерживает.

М.СИМОНОВ: Нет, он был, конечно, мотором этого. Он был идеологом, он давал задания.

К.ЛАРИНА: В чем причина раздражение?

М.СИМОНОВ: Вот, главное, понимаете, ситуация такая: Хрущев мстит всем, кто был верен Сталину. Вся вот эта иерархия, названная Сергеем Сергеевичем, протоиерей Колчицкий.

С.БЫЧКОВ: В первую очередь, Карпов.

М.СИМОНОВ: И Карпов как ставленник, тем более, не только даже Сталина, но еще и Берии. Потому что будучи полковником Госбезопасности, он был Берией приглашен на тот знаменитый разговор 3-х митрополитов со Сталиным. Присутствовал только один Карпов.

С.БЫЧКОВ: Который записывал, сохранилась запись беседы.

М.СИМОНОВ: И тут же был назначен вот таким куратором от государства по церковным общерелигиозным делам. Хрущев ненавидел не только, кстати говоря, тех иерархов, которые благодарны были, конечно, бесконечно Сталину. Можно вспомнить, допустим, фотографию в журнале Московской патриархии за 1953 год, где некрологи, где соболезнования, где просто плач и стон стоит по поводу смерти великого вождя Иосифа Виссарионовича.

С.БЫЧКОВ: Богоданный вождь, как он назывался.

М.СИМОНОВ: Да, богоданный вождь. Так вот, когда он лежит богоданный в гробу – это красивый, замечательный такой известный исторический снимок – естественно, рядом стоит в почетном карауле солдат с повязкой траурной, с винтовкой с примкнутым штыком. Но рядом с ним на этой фотографии, которая опубликована в журнале Московской патриархии, стоит митрополит Николай, а в руках у него архиерейский посох, который тоже напоминает ружье, понимаете? И он тоже в почетном карауле. Но это все было искренне, потому что они верили, что Сталина послал Бог, и он спас церковь, и он, ну, действительно, как великий Константин, как император, который сначала был против христианства, был богоборцем, а потом вдруг взял и чудесным образом изменился.

С.БЫЧКОВ: И 1949-й год это тоже подтвердил, когда тот же Карпов сообщил Патриарху о готовящемся наступлении на церковь со стороны Суслова, тогда молодого идеолога. Это все было отбито. Но возвращаясь к вашему вопросу, я вспоминаю, что у отца Александра Меня был любимый анекдот. Как 2 встречаются старших большевика, один другому говорит: «Слушай, помнишь как мы брали Зимний в 1917-м?» А другой ему говорит: «Да, погорячились мы немножко». Вот, примерно так же, я думаю, что Никита Сергеевич, когда он работал над своими мемуарами, он, наверное, понял, что да, погорячился.

К.ЛАРИНА: Не, ну, когда он работал над мемуарами, он очень многие вещи переосмыслил. И эту историю, и историю, связанную с Пастернаком, и многие-многие другие.

С.БЫЧКОВ: Тут еще важно иметь в виду. Он боролся-то, ведь, не с церковью, он боролся с антипартийной группировкой. Маленков, Ворошилов, Булганин, Каганович, Молотов самое главное.

К.ЛАРИНА: Кстати, все это началось после разгрома этой антипартийной группировки.

С.БЫЧКОВ: Потому что они-то были противниками всяческих притеснений и гонений церкви. Это мы сейчас представляем, что Сталин – изверг, все остальные по локоть в крови, и Никита Сергеевич, соответственно, тоже.

К.ЛАРИНА: Сталин – изверг.

М.СИМОНОВ: И все они хотят только одного – всех задушить, в том числе и церковь. Произошло совершенно фантастически, совершенно по-другому. Когда уже не было Сталина, вот эта вся клика сталинская – она удерживала Хрущева и вот этих идеологов, молодых партийных деятелей. Того же Шелепина, который принимал в этом участие, который уже в качестве председателя КГБ вел все эти дела, из штанов выпрыгивал. Всех этих комсомольцев, которые из ЦК Комсомола перепрыгнули уже в ЦК партии. И вот эта старая гвардия уверяла Хрущева, говорила «Не надо этого делать, потому что мы настроим против себя народ. Не надо этого делать. Церковь, наоборот, надо использовать и в государственном строительстве, и в международных отношениях». Но по мере вот этой борьбы и усиления этой борьбы, Хрущев, естественно, боролся не только конкретно с Маленковым или с Булганиным, или с Ворошиловым, но и с церковью. При том, что очень много есть документов архивных, когда и к Ворошилову обращался Патриарх, и к Маленкову, и получали полное одобрение и согласие. И они, конечно, в свою очередь поддерживали Карпова, потому что иначе Карпов был бы снят много раньше.

С.БЫЧКОВ: Но там дружба домами была у Патриарха Алексия I. И когда в 1947 году был арестован Данила Остапов, камердинер и близкий человек Патриарху, то именно благодаря Карпову, через 3 месяца его освободили – вещь неслыханная! Есть письмо, в котором Патриарх благодарит Карпова и говорит, что «я никогда не забуду этот поступок, этот шаг». То есть там были отношения гораздо более близкие, чем мы думаем, безусловно.

М.СИМОНОВ: Но у Хрущева как у простого сельского парня из села Калиновки – у него, конечно, есть этот романтический революционный пафос революционной романтики, который он фантастическим образом дорвавшись до власти, начинает претворять в жизнь. Ему кажется, что, действительно, не только сельское хозяйство надо перестроить со своей кукурузой, с какими-то безумными проектами изменения колхозов, Совнаркомы закрывали, новые создавали подразделения, административные деления и партийные. Все он перестраивал, сократил армию на 100 тысяч. Но и церковь ему казалась на пути к коммунизму – а XXII съезд партии объявил об этом, что через 20 лет наступит та эпоха, та эра, о которой мы только сейчас мечтаем. И будущее поколение советских людей – как раз мы с вами, в 1980-м году – мы будем жить при коммунизме.

С.БЫЧКОВ: И именно поэтому он обещал показать последнего попа. И здесь в данном случае, конечно, идеологические отделы, в том числе Суслов – они, в общем, как говорится, готовили ему платформу и разогревали его.

М.СИМОНОВ: Ну а как не показать? Ведь, Гагарин полетел. Ведь, всенародно. Все вышли приветствовать Юру, Юра в космос полетел и никакого Бога не видел. И они были убеждены – ведь, наука в это время развивалась.

К.ЛАРИНА: Скажите, а внедрялись вообще работники МГБ и КГБ внутрь церковного сообщества?

М.СИМОНОВ: Понимаете, не было нужды в этом никакой.

С.БЫЧКОВ: Ну, она была под жестким контролем.

М.СИМОНОВ: Они все были настолько тесно связаны сами с этими органами. Дело в том, что сначала Совет вообще выступал как неким подразделением, отделом, управлением, как угодно, самого министерства в то время или просто потом Комитета государственной безопасности. Это потом уже, кстати, при Хрущеве начинается, во-первых, сужение роли Совета, его функций. И уже туда назначается Куроедов как обычный партийный функционер, понимаете? Он уже не контролируется настолько органами.

С.БЫЧКОВ: Но его замы, конечно, они были из органов госбезопасности.

М.СИМОНОВ: Но в аппарате были, конечно, сотрудники, которые когда-то служили, а потом их, ну, как обычно, куда-то переводят, вот, перевели в эти подразделения.

С.БЫЧКОВ: Учитывая внешнеполитическую деятельность церкви, конечно, уже и контрразведка курировала деятельность русской церкви и тщательно все проверялось, Самое удивительное, что, ведь, именно в этот период происходит вступление русской церкви во Всемирный совет церквей. То есть, казалось бы, здесь разворачиваются такие гонения широкомасштабные, и в то же время наш епископат ездит заграницу и свидетельствует, что гонений никаких нет.

М.СИМОНОВ: Ну, потому что это вся непоследовательная политика Хрущева, который был настолько непоследователен во всем, понимаете? Вот, как наградить, например, Гамаль Абдель Насера героем Советского Союза. Я помню до сих пор коммунальную кухню, где читали стихи, где народное творчество все выплеснулось в насмешках, в анекдотах про Хрущева, про эту кукурузу, про то, что он этого Насера наградил героем, в то время, как он имел отношение, вообще-то, к Вермахту Третьего Рейха. А он его наградил.

Ну, там масса всяких смешных была анекдотов. И я думаю, конечно, они не случайно тоже циркулировали как-то в массах.

К.ЛАРИНА: Можно еще спросить? Вот, возвращаясь к началу, простите. Все-таки, чтобы понять, что сделали с церковью, все-таки, надо проговорить, какие вообще позиции у них были к 1959 году? Насколько сильны?

С.БЫЧКОВ: Ну вот, мы уже упоминали эти цифры. 58 монастырей, 7 скитов, масса была семинарий и академий духовных.

М.СИМОНОВ: Ну, общая численность – 7 тысяч человек духовенства по всей Русской Православной Церкви, не считая другие конфессии и религиозные организации.

С.БЫЧКОВ: То есть церковь была абсолютно свободной. Есть тоже такой анекдот того времени, как в купе едут режиссер и священник. И режиссер достает водочку, балычок достает, предлагает священнику и тот говорит: «Да нет, я сам». И после этого священник достает икорочку, коньячок, белорыбицу. И режиссер его спрашивает: «Слушайте, а как это вообще удается?» На что ему священник говорит: «А вы не пробовали отделиться от государства?» (все смеются) Причем, хором надо было говорить. Я специально поджидал.

К.ЛАРИНА: Итак, к 1961 году достигла своего апогея вся эта кампанейщина, И к чему это привело?

М.СИМОНОВ: Привело, вообще, к краху всего. Потому что, на самом деле, церковь расшатали несчастную, лишили ее возможности нормально функционировать. Ничего не добились кроме того, что в интеллигенции появилась вот эта аллергия. Не зря Светлана Аллилуева крестила как раз в эти 60-е годы.

С.БЫЧКОВ: Крестилась.

М.СИМОНОВ: И крестилась, и своих детей крестила.

К.ЛАРИНА: Вот это протестное движение пошло, да?

М.СИМОНОВ: Конечно, да. И, ведь, если раньше интеллигенция совершенно равнодушна к проблемам церкви, они совершенно не понимают, зачем нужна церковь в новом коммунистическом будущем, ну, хотя бы социалистическом, если не коммунистическом. То здесь возникает сочувствие, потому что, действительно, людей преследуют. Не за что преследовать. И все было противоречиво. Одновременно 1956-й год, выпускают из лагерей большое число духовенства…

К.ЛАРИНА: А дают приходы?

М.СИМОНОВ: Иногда дают. А иногда они остаются без места.

С.БЫЧКОВ: Ну, как владыка Афанасий Сахаров, который просидел 33 года. Он не получил ничего. Но здесь надо еще сказать о том, что гонения, конечно, имели очистительную роль свою. Потому что это было освобождение от иллюзий. Если, например, действительно, до 1959 года были иллюзии, что митрополит Сергий – он, действительно, был мудрый такой вождь, который избрал нужную политику и что надо было, действительно, поддерживать государство, то гонения хрущевские – они совершенно развенчали эту иллюзию, и архиепископ Ермоген Голубев, который возглавил движение против гонений, и в 1965-м году вместе…

М.СИМОНОВ: Ну, это сильно «движения». Он просто лично выступал.

С.БЫЧКОВ: Почему лично? С ним выступили 10 архиереев.

К.ЛАРИНА: Каким образом это происходило?

С.БЫЧКОВ: Это, значит, было письмо. То есть сначала выступили 2 священника – отец Глеб Якунин и отец Николай Эшлиман.

М.СИМОНОВ: Оно было адресовано председателю Верховного совета СССР Подгорному.

С.БЫЧКОВ: И Патриарху тоже в том числе.

М.СИМОНОВ: Поэтому… Ну, что это за диссидентство обращаться к своей же собственной власти? Какое тут движение?

С.БЫЧКОВ: Но, тем не менее.

М.СИМОНОВ: Просто каждый архиерей полагал своим долгом защищать свою епархию, писал письмо, обращаясь, опять-таки, если не к царю-батюшке, то к государственным органам. Надеюсь, если со Сталиным и покончили, наконец-то у нас оттепель наступила. Так почему же не коснуться десталинизации в отношении церкви?

К.ЛАРИНА: Но ответ был на это письмо?

С.БЫЧКОВ: А ответ был, конечно. Потому что, естественно, начались тут же гонения, начали принуждать архиереев снять свои подписи. Часть, действительно, меньшая из них сняла. Вот, архиепископ Ермоген был уволен с Калужской епархии, заключен в Жировицкий монастырь, где продолжалась его борьба уже против Патриарха.

М.СИМОНОВ: Тоже не скажу, что заключен. Он указанием синода был направлен на покой с пребыванием в Жировицком монастыре. Это, все-таки, очень сильные вот эти выражения. И где он и пребывал. И точно также упомянутый вами Андрей.

С.БЫЧКОВ: Сухенко.

М.СИМОНОВ: Сухенко находился в Псково-Печерском монастыре после того, как он уже был выпущен на свободу.

К.ЛАРИНА: Но подождите, Марк, что, не было мучеников и героев настоящих в рядах церкви?

М.СИМОНОВ: Ну, вот так уже по-настоящему, но, все-таки, я считаю, что здесь вот эти термины не подходят.

С.БЫЧКОВ: Нет. В воспоминаниях владыки Василия Кривошеина, когда он присутствовал на предсоборном совещании и видел владыку Андрея Сухенко.

М.СИМОНОВ: Это имеется в виду 1961-й год?

С.БЫЧКОВ: Это 1970-й год, после смерти Патриарха Алексия I. Он отметил о том, что он был совершенно невменяемым человеком. То есть он надломился, владыка Андрей.

М.СИМОНОВ: Как невменяемым, когда по просьбе митрополита Никодима он был направлен на Омскую кафедру? Как невменяемым?

С.БЫЧКОВ: Ну, тем не менее.

М.СИМОНОВ: Значит, его направили в психбольницу, в Омскую психбольницу. Ну что вы говорите? Нет, это совершенно не так.

С.БЫЧКОВ: Тем не менее, владыка Василий пишет о том, что да, действительно, он производил очень странное впечатление.

М.СИМОНОВ: Понимаете, он пишет, а я могу засвидетельствовать: когда Андрей приезжал из Псково-Печерского монастыря к Никодиму, и когда он указом был отправлен на Омскую кафедру. Ну как это? Нельзя так доверять, все-таки, нашим эмигрантским авторам из Брюсселя. Я считаю, что вы здесь преувеличиваете.

С.БЫЧКОВ: Но тем не менее, это, действительно, был акт уважения по отношению к владыке Андрею, что, перенеся эти гонения и надломившись, тем не менее, он получил кафедру. То есть, действительно, он почитался как исповедник, так же, как владыка Иов Кресович.

М.СИМОНОВ: Ну, некоторые преувеличения. Давайте, все-таки, поговорим о другом. Почему церковь выжила? У нас остается очень мало времени.

К.ЛАРИНА: То есть стоял вопрос вообще, в принципе, чтобы выжила?

М.СИМОНОВ: Да. А выжила только исключительно потому, что разные силы в партийном государственном аппарате, и в то же время, конечно же, в том же Совете по делам религий и в Комитете государственной безопасности сталкивались здесь и боролись. И победила, наконец, та линия, которая поняла, что церковь нужна государству. По крайней мере, для того, чтобы свидетельствовать перед Западом о том, что в Советском Союзе нет гонений. Потому что если есть гонения, то тогда, значит, нужно порвать все дипломатические отношения, все цивилизованные страны с нами их разорвут. Это первое.

Потом, Америка, естественно, нагнетала и развивала свою ядерную оборону, появлялись все новые виды ракет, ядерных вооружений. Что нужно было делать? Нужно было использовать церковь для того, чтобы она как миротворец выступала на Западе с призывами свернуть допустим, размещение ядерных ракет в Европе и так далее. Для этого нужны были посланники – не только ученые, физики или лирики, но нужны были священники, представители церкви, которые, выезжая заграницу, это делали. Я уже не говорю о том, что вообще в проекты государства и при Сталине, и при Хрущеве входила очень важная зона – Ближний Восток. Нужно было урегулировать отношения между Православными патриархатами. Не просто урегулировать, но занять ведущее положение. Русская Православная Церковь была должна по мнению еще сталинского руководства, потом это поддерживалось и при Хрущеве, стать лидером мирового православия.

И когда сюда приезжал Антиохийский Патриарх Григорий, и его здесь возили – это как раз времена хрущевских тех самых «гонений» или той самой кампании – он вынужден был говорить: «Поймите, я за, я хочу, чтобы Москва, действительно, в делах всего мирового православия была лидером. Но как это возможно в условиях, когда происходит закрытие церквей, закрытие семинарий и так далее?»

С.БЫЧКОВ: Но тем не менее, гонения прекратились только тогда, когда Хрущев был смещен с поста первого секретаря, и тогда, действительно, наступил конец гонениям. Вот тогда как раз началась кампания…

М.СИМОНОВ: И было стабильное время, которое называется стагнацией. Благодаря Брежневу.

К.ЛАРИНА: Я один вопрос хотела успеть задать вам. Каким-то образом это отразилось на культуре, на духовной жизни общества? Короче говоря, куда ушла духовная литература, религиозная литература, искусство, которое, все-таки, было до этого? Это подпольно все распространялось?

С.БЫЧКОВ: Ну, во-первых, это, конечно, как ни парадоксально, это время совпало со временем возникновения и расцвета самиздата и диссидентства.

К.ЛАРИНА: Да! Наверняка тут эти вещи взаимосвязаны.

С.БЫЧКОВ: Да. Но дело в том, что, конечно, до хрущевских гонений диссиденты были совершенно равнодушны. И здесь мой коллега правильно это отметил, к церкви. И что эти гонения – они как раз пробудили интересы, вот тот пример, который мы называли, дочь Сталина Светлана, которая крестилась у отца Николая Голубцова, несмотря на весь прессинг, которому повергался отец Николай, он, все-таки, сделал это.

Конечно, пробудился этот интерес, и стали возникать общины, стали возникать кружки. Мы знаем, особенно в Москве. Отец Александр Мень, отец Глеб Якунин, отец Дмитрий Дудко, отец Николай Ведерников. То есть это, действительно, возникали такие общины, в которые очень часто приходили те люди, которые отбыли сталинские сроки. Тот же Григорий Померанец, масса других людей.

М.СИМОНОВ: Самое главное, что, действительно, творческая интеллигенция. Тот же Александр Галич, да? Там, не знаю, да, тот же Александр Исаевич наш замечательный.

С.БЫЧКОВ: Надежда Мандельштам. Это же поразительно уже в таком возрасте.

М.СИМОНОВ: Да. Они себя стали ассоциировать с этими верующими людьми, они стали, понимаете, даже защитниками. Тот же академик Сахаров, не будучи верующим, что, конечно, гораздо выше, чем когда это делает верующий человек, он стал посещать суды какие-то, где преследовали верующих, писать письма.

К.ЛАРИНА: То есть эти 2 параллельных пространства друг друга увидели?

М.СИМОНОВ: Да.

С.БЫЧКОВ: Не только увидели, но стали общаться.

К.ЛАРИНА: Я просто пытаюсь найти: может, в этом есть какой-то позитивный момент, да?

С.БЫЧКОВ: Безусловно, безусловно. Очищение церкви внутренне и вот это, действительно, союз с интеллигенцией, когда интеллигенция пошла в церковь, а лучшие представители церкви пошли навстречу российской интеллигенции.

К.ЛАРИНА: Мы закончили нашу передачу. Вот, вошла женщина небесной красоты. (все смеются) Мы на этом заканчиваем, спасибо вам большое за сегодняшнюю программу. Напомню, нашими гостями были Сергей Бычков и Марк Смирнов. Программу провела Ксения Ларина, и до следующей недели. Спасибо.

М.СИМОНОВ: Всего доброго.

С.БЫЧКОВ: До свидания.

М.СИМОНОВ: До свидания.

АНТИРЕЛИГИОЗНЫЕ КАМПАНИИ, комплекс мероприятий советской власти в 1917 - конце 1930-х гг., направленный на устранение церкви из сфер гражданской и государственной жизни и прекращение деятельности всех конфессий.

В 1917-18 гг. первыми декретами советской власти был осуществлен ряд мер, направленный на отделение церкви от государства. Хотя эти меры были направлены в первую очередь против Русской православной церкви (число немцев, исповедовавших православие было крайне невелико), ими оказались затронуты все конфессии, существовавшие на территории бывшей Российской империи, в т. ч. вероисповедания, считавшиеся традиционно «немецкими»: и его направления, такие как , меннонитство (см. ), адвентизм (см. ) и др., а также Римско-католическая церковь, к которой принадлежало ок. 25% российских немцев. Согласно Декрету о земле (от 26 октября 1917) монастырские и церковные земли объявлялись всенародным достоянием. Декретами ВЦИК и Совнаркома «О расторжении брака» (16 декабря 1917) и «О гражданском браке, о детях и о ведении книг актов состояния» (18 декабря 1917) церковный брак, наряду с обязательным гражданским, признавался частным делом брачующихся, регистрационные книги браков, рождений и смерти по обрядам каких бы то ни было вероисповедных культов передавались в городские, уездные и волостные земские управы, дела о расторжении браков, проводящиеся в духовных консисториях различных исповеданий, подлежали передаче в местные окружные суды. Приходам было запрещено вести церковные записи на немецком языке.

Декретом «О свободе совести, церковных и религиозных обществах» религия провозглашалась частным делом каждого гражданина, церковь отделялась от государства (ст. 1), что подразумевало: исключение из всех официальных актов всякого указания на религиозную принадлежность или непринадлежность граждан; обеспечение «свободного исполнения религиозных обрядов... постольку, поскольку они не нарушают общественного порядка и не сопровождаются посягательством на права граждан и Советской Республики» (ст. 5); отмена религиозной клятвы или присяги (ст. 7); ведение актов гражданского состояния исключительно гражданской властью (ст. 8); отделение школы от церкви (запрет на преподавание религиозных вероучений во всех государственных и общественных, а также частных учебных заведениях); подчинение всех церковных и религиозных обществ общим положениям о частных обществах и союзах (ст. 10); лишение церковных и религиозных обществ права владеть собственностью, отсутствие у них прав юридического лица (ст. 12); все имущества существовавших в России церковных и религиозных обществ объявлялись народным достоянием, здания и предметы культа отдавались в бесплатное пользование религиозных обществ по постановлениям местной и центральной государственной власти (ст. 13).

Приходские школы и гимназии были подчинены Наркомату просвещения, в результате чего только Евангелическо-лютеранская церковь лишилась св. 1 тыс. церковных школ. Издательства, типографии, благотворительные учреждения (школы для глухонемых, дома престарелых, дома сирот и т. п.) перешли в ведение советских органов власти. Одновременно были конфискованы банковские вложения религиозных обществ. Постановлением СНК от 30 марта 1918 г. кредиты специальных средств (т. н. церковные суммы) были закрыты, а суммы зачислены в казну. Принцип отделения церкви от государства был закреплен в Конституции РСФСР (принята 5-м Всероссийским съездом советов 10 июля 1918), монахи и духовные служители церквей и религиозных культов лишались избирательных прав (разд. 4, гл. 13, ст. 65).

Однако на практике все конфессии испытывали противоправное вмешательство со стороны государства. Делами религиозных организаций в разные годы занимались следующие органы власти Советского государства: Ликвидационный отдел по проведению в жизнь декрета «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» (1918-24) и Отдел культа (1923-24) при Народном комиссариате юстиции; в 1921-38 гг.- органы ВЦИК: Секретариат по делам культов при председателе ВЦИК (1924-29), Постоянная комиссия по вопросам культов при Президиуме ВЦИК (1929-34), Постоянная комиссия по культовым вопросам при Президиуме ВЦИК (1934-38), а также Специальный церковный отдел в НКВД (1938-43).

В середине 1918 г. начались массовые гонения против религиозных организаций, сопровождавшиеся антирелигиозной пропагандой в печати: проводились описи и конфискации церковных имуществ, закрывались духовные учебные заведения, начались показательные суды и расстрелы духовенства. В 1919 г. был арестован архиепископ Могилевской католической епархии барон фон Ропп, находясь в тюрьме, покончил жизнь самоубийством генерал-суперинтендент Московской евангелическо-лютеранской консистории П. Виллигероде. Согласно распоряжению Наркомата юстиции церковно-приходские советы обязывались сообщать в государственные органы власти все сведения о лицах, над которыми совершались религиозные обряды; протестантские и католические священнослужители должны были сообщать сведения о конфирмантах; срок предконфирмационного обучения молодежи сокращался.

А. к. вызвала многочисленные протесты со стороны международных религиозных организаций. 24 марта 1918 г. нарком Иностранных дел Г. В. Чичерин направил кардиналу Каспари (в ответ на его телеграмму от 12 марта 1919) сведения об арестованных католиках, однако заявил об отсутствии гонений на церковь в РСФСР. Осенью 1918 г. руководство Евангелическо-лютеранской церкви направило в СНК РСФСР ряд обращений с ходатайством о приостановке проведения в жизнь Декрета об отделении церкви от государства, ссылаясь на условия Брестского мира. С аналогичной просьбой к советскому правительству обратилась Римско-католическая церковь. В 1919 г. руководство Римско-католической церкви в РСФСР направило властям меморандум («Историческая записка об отделении церкви от государства в большевистской России»), в котором были подвергнуты критике основы советского законодательства о религии и церкви. (Данный документ послужил одним из доказательств обвинения при рассмотрении Коллегией Верховного суда 21-26 марта 1923 г. дела о контрреволюционной организации петроградского духовенства).

Согласно «Правилам о еженедельном выходном дне и о наименовании и количестве других праздников» (опубликованным в «Известиях ВЦИК» 5 декабря 1918) число религиозных праздников было ограничено десятью в год. Постановлением ВЦИК и СНК РСФСР от 9 февраля 1925 г. число нерабочих религиозных дней сокращено до 8-ми, с 1929 введен запрет на их празднование. Духовные лица привлекались к всеобщей трудовой повинности, переносилось время проведения богослужения при совпадении его со временем общественно-полезных работ (разъяснение 5-го Отдела Наркомюста от 8 апреля 1920). Служители культа, как имеющие «нетрудовой заработок» и занимающиеся «непроизводительным трудом», не могли пользоваться «полными гражданскими правами» (разъяснение 5-го Отдела Наркомюста от 14 апреля 1920). Именно в 1918-20 эмигрировала большая часть немецких священнослужителей.

С началом в 1921 г. голода в Поволжье религиозными организациями страны была организована помощь голодающему населению, несмотря на это церкви подверглись насильственному изъятию имущества под предлогом сокрытия ценностей в период борьбы с голодом (Декрет ВЦИК «Об изъятии церковных ценностей на нужды голодающих» от 23 февраля 1922). Итогом кампании стало ослабление экономического положения церкви.

Новый виток А. к. последовал в январе - марте 1923 г.: «Методы, формы, тактика антирелигиозной работы определяются всей совокупностью боевой обстановки... Необходима решительная борьба «против попа», называется ли он пастором, раввином, патриархом, муллой или папой...» (И. И. Скворцов-Степанов). Последовало широкое развертывание антирелигиозной пропаганды в периодической печати, массовый выпуск антирелигиозных брошюр (св. 25 названий), нарушение богослужений, инсценировка богохульных судебных процессов.

21-26 марта 1923 г. в Москве состоялся показательный судебный процесс над главой Римско-католической церкви в СССР архиепископом Яном Цепляком и 13 католическими священниками по делу о церковных ценностях и контрреволюционной пропаганде (прелат Буткевич и Цепляк приговорены к расстрелу, последний, благодаря вмешательству международных религиозных и общественных организаций, в апреле 1924 выслан в Польшу). В апреле 1923 г. в газете «Правда» (по поводу процесса католического духовенства) была опубликована статья о необходимости вынести приговор над папой Римским, которая послужила началом кампании по инсценировке (на комсомольских «красных пасхах», в пролетарских клубах) суда над папой Римским.

В результате гонений число католических и лютеранских священнослужителей к середине 1920-х гг. сократилось более чем в 2 раза. В 1924 г. осталось ок. 80 (из 200) лютеранских пасторов немецкой национальности.

В апреле - июле 1923 г. все религиозные общества обязали пройти перерегистрацию в губернских или областных исполкомах (Инструкция о порядке регистрации религиозных обществ от 27 апреля 1923 по реализации постановления ВЦИК от 3 августа 1922). Циркуляром ВЦИК № 206/16 от 8 августа 1923 г. духовенству было отказано в праве быть членами профсоюзов и жилтовариществ; на священнослужителей не распространялось социальное страхование, они не могли вступать в ряды ВКП(б) (Постановление СНК от 21 января 1921), получать пенсию по старости, их дети не допускались к обучению в высших учебных заведениях.

Органами советской власти поддерживались разного рода оппозиционные течения в среде той или иной конфессии (см., например, ).

Постановлением ВЦИК и СНК СССР от 8 апреля 1929 г. «О религиозных объединениях» функции церкви ограничены «удовлетворением религиозных потребностей верующих в молитвенном здании»; без разрешения властей религиозным объединениям запрещалось проводить общие собрания (ст. 12), созывать съезды и совещания (ст. 20), издавать религиозную литературу, организовывать кассы взаимопомощи и заниматься благотворительностью (ст. 17). Вслед за тем на 14-м Всероссийском съезде Советов (май 1929) была изменена ст. 4 Конституции РСФСР, гарантировавшая ранее «свободу религиозной и антирелигиозной пропаганды», а отныне - «свободу религиозных исповеданий и антирелигиозную пропаганду». Основные задачи по борьбе с религией были определены на 2-м Съезде воинствующих безбожников (июнь 1929). В 1929-30 гг. по стране прокатилась волна арестов и осуждений священнослужителей всех конфессий (по официальным данным, направленным М. М. Литвиновым в Министерство иностранных дел Германии, в 1931 г. в СССР в лагерях особого назначения находилось 32 евангелическо-лютеранских и 33 католических священнослужителя немецкой национальности; германская сторона внесла в список еще 32 фамилии). С лета 1929 г. приобрело массовый характер закрытие храмов и молитвенных домов, а также религиозных изданий (например, журнал Евангелическо-лютеранской церкви «Наша Церковь» и др.), духовных учебных заведений (лишена здания Евангелическо-лютеранская семинария при церкви Св. Анны в Ленинграде, к началу 1930 большинство ее студентов и преподавателей подвергнуты административной высылке, а в 1935 семинария закрыта). Рядом постановлений и циркуляров органов партийной и советской власти продолжалось ограничение деятельности духовенства. Постановлением Президиума ЦИК СССР (декабрь 1929) «О регулировании колокольного звона в церквах» был ограничен, а в ряде мест запрещен колокольный звон, началось снятие колоколов с церквей. Храмы перестраивались под склады, гаражи или просто отдавались на слом, как не соответствующие требованиям социалистической архитектуры. В марте 1931 г. Наркомат юстиции издал постановление, которым разрешил изъятие из церквей дефицитного строительного материала.

Религиозные гонения в СССР вызвали в 1930 г. протесты международных церковных организаций. В феврале 1930 г. председатель СНК А. И. Рыков в ответ на письмо папы Римского Пия XI направил послание генеральному викарию, в котором официально опроверг наличие религиозных преследований в СССР.

В мае 1932 г. было объявлено о проведении «безбожной пятилетки»: согласно планам правительства к 1 мая 1937 г. «имя Бога должно быть забыто» на всей территории СССР. С 1933 г. духовенство фактически было поставлено перед необходимостью действовать нелегально (странствующие священники, организация молитвенных собраний в частных домах и т. п.). В 1937 антирелигиозные кампании возглавлял нарком внутренних дел Н. И. Ежов. Последовали массовые аресты духовенства и закрытие последних храмов. В 1917-37 гг. было закрыто ок. 1200 церквей и молитвенных домов Евангелическо-лютеранской церкви, более 4200 католических церквей (например, на Украине осталось 3% дореволюционного числа храмов). Из 350 лютеранских пасторов более 130 были арестованы, из них ок. 40 расстреляны или умерли в заключении; св. 100 чел. эмигрировали. К концу 30-х гг. Евагелическо-лютеранская и Римско-католическая церкви в СССР прекратили свое существование; были ликвидированы также руководящие органы меннонитов, баптистов и других протестантских направлений. Официально перестали именоваться верующими ок. 1 млн. немцев-лютеран (1923) и ок. 11 млн. католиков. Возрождение церковных общин у российских немцев началось лишь во 2-й половине 1950-х гг.

Лит. : Персиц М. М., Отделение церкви от государства и школы от церкви в СССР, М., 1958; Валентинов А., Религия и церковь в СССР, М, 1960; Александров Ю. А., Декрет о свободе совести, М., 1963; Шахнович М. И., Коммунизм и религия, Л., 1966; Алексеев В. А., Иллюзии и догмы, М.,1991;Одинцов М.И., Государство и церковь 1917-1938, М., 1991; Evangelische Christen in der Sowjetunion, Berlin, Moskau, 1947; Gutsсhe W., Religion und Evangelium in Sowjetrußland zwischen zwei Weltkriegen 1917-1944, Kassel, 1959; Maurer H., Die evangelisch-lutherische Kirche in der Sowjetunion 1917-1937, в кн.: Kirche im Osten, Bd. 2, Stuttgart, 1959; Kahle W., Geschichte der evangelisch-lutherischen Gemeinden in der Sowjetunion. 1917-1938, Leiden, 1974; Gabriel A., Geschichte der Kirche Osteuropas im 20. Jahrhundert, Paderborn-München-Wien-Zürich, 1992; Stricker G., Religion in Rußland. Darstellung und Daten zu Geschichte und Gegenwart, Gütersloh, 1993; Das Gute behaltet. Kirchen und religiöse Gemeinschaften in der Sowjetunion und ihren Nachfolgestaaten. Herausgegeben von H.-J Diedrich, G. Stricker, H. Tschörner, Erlangen, 1996.

О. Лиценбергер (Саратов).

Американский историк Вальтер Заватски предположил, что одной из причин начала кампании стала борьба Хрущёва за власть. На фоне разоблачения культа личности Сталина и провозглашённого после смерти Сталина коллективного руководства страной, Хрущёв постепенно отодвинул от власти своих конкурентов, перешёл к единоличному правлению и начал насаждать собственный культ личности. При этом, как писал Заватски, «если Сталин держался сдержанно и молчаливо, то Хрущёва его неуёмная натура вынуждала „фонтанировать“» все годы единоличного управления страной, вплоть до самого момента его смещения с поста руководителя Советского государства .

Вторая причина, о которой пишут ряд исследователей , носила идеологический характер - к концу 1950-х годов Хрущёв начал вынашивать планы о планомерном переходе от социализма к коммунизму, в рамках которого религии уже не было места в новом, коммунистическом обществе: «Он был убеждённым коммунистом, и именно его преданностью коммунистической идеологии объясняются не только перегибы в образовательной и сельскохозяйственной политике, за которые Хрущёву сильно досталось, но и совершенно неоправданная с точки зрения политики атака на религию… религия превращалась в ненужный балласт и чрезвычайно удобного козла отпущения» - писал Заватски .

Особенности

Историки выделяют несколько особенностей, характерных именно для этой кампании.

Цель - перевоспитание

Сущность нового политического курса была определена в третьей Программе Коммунистической партии Советского Союза, принятой в 1961 году. Здесь религия названа «пережитками капитализма в сознании и поведении людей» , а борьба против этих пережитков - «составной частью работы [КПСС] по коммунистическому воспитанию» .

По мнению историка Елены Панич, ключевым в новой Программе КПСС стало слово «воспитание». Оно означало, что теперь партия намерена осуществлять не диктатуру пролетариата, а воспитывать достойных членов социалистического (а в перспективе - коммунистического) общества . Прописанный в этой же Программе партии «моральный кодекс строителя коммунизма » предусматривал, что члены социалистического общества должны сочетать в себе «духовное богатство, моральную чистоту и физическое совершенство» .

Тотальность кампании

Второй особенностью кампании стал её небывалый размах. Борьба с религией велась силами не только правоохранительной системы, но и партийных и советских органов власти, руководства и коллективов предприятий, профсоюзов, комсомола, общественных организаций. «Эта тотальность гонений должна была создать для верующих атмосферу отвержения, культурной изоляции, в которой они чувствовали бы себя гражданами второго сорта, изгоями общества, недостойными вместе со всем народом войти в светлое будущее. Одна советская поэтесса писала в те годы: „Молиться можешь ты свободно, но так, чтоб слышал один Бог“», - писал историк [ ] Владимир Степанов . (недоступная ссылка с 08-09-2017 )

Антисектантский акцент

Третьей отличительной чертой кампании стала её направленность. По мнению историка Татьяны Никольской, эта кампания велась против всех религий и конфессий СССР, однако в то же время она носила ярко выраженный антисектантский характер. Так, если в 1930-е годы термины «церковники» и «сектанты» звучали одинаково негативно, то теперь слово «сектанты» звучало особенно ругательно. Именно им было посвящено значительное количество антирелигиозных публикаций в СМИ, литературных произведений и кинофильмов .

Подготовка (1954-1957 годы)

Ещё 7 июля 1954 года вышло Постановление ЦК КПСС «О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах её улучшения». В нём отмечалось оживление деятельности «церкви и различных религиозных сект» и рост числа граждан, отправляющих религиозные обряды. В связи с чем партийным, комсомольским организациям, Министерству просвещения и профсоюзам предписывалось проводить антирелигиозную работу «систематически, со всей настойчивостью, методом убеждения, терпеливого разъяснения и индивидуального подхода к верующим людям» .

Однако на тот момент руководство страной было все ещё коллективным и спустя 4 месяца (10 ноября 1954) года было принято новое Постановление «Об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения». . Оно осуждало использование клеветы, оскорблений, административного вмешательства в деятельность религиозных организаций, «вместо развёртывания систематической кропотливой работы по пропаганде естественнонаучных знаний и идейной борьбы с религией» .

В итоге широкомасштабные гонения так и не начались. По мнению историка Дмитрия Поспеловского «период 1955-1957 годов можно считать самым „либеральным“ для верующих после 1947 года» .

В полной мере антирелигиозная кампания началась после XX съезда КПСС , когда власть Хрущёва укрепилась. Началом кампании можно считать выход секретного постановления ЦК КПСС «О записке отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС по союзным республикам „О недостатках научно-атеистической пропаганды“» от 4 октября 1958 года. Оно обязывало партийные, комсомольские и общественные организации развернуть пропагандистское наступление на «религиозные пережитки».

Методы

Методы хрущевской антирелигиозной кампании были разнообразными:

• Давление на религиозных лидеров
• Пропагандистская кампания
• Закрытие и снос культовых зданий
• Увеличение налогового бремени на религиозные организации
• Уголовное преследование верующих и представителей духовенства
• Преследование за «тунеядство»
• Изъятие детей из семей верующих

Давление на религиозных лидеров

Центральные органы религиозных организаций в СССР были близки к ликвидации вследствие репрессий 1930-х гг. Однако в ходе Великой Отечественной войны политика Сталина по отношению к религии смягчилась: в 1943 году по инициативе Сталина был проведён Собор епископов Русской православной церкви , который избрал митрополита Сергия (Страгородского) на Патриарший престол, а в 1944 году создан Всесоюзный совет  - орган, руководящий объединенными евангельскими христианами и баптистами (к которым позже была присоединена часть пятидесятников). Возобновилась также деятельность Всесоюзного совета адвентистов седьмого дня (который, впрочем, в 1960 году был распущен) .

Легальные религиозные лидеры оказались в сложном положении: будучи людьми верующими, они были вынуждены всё время балансировать между интересами верующих и политической линией атеистического государства. С одной стороны, наличие централизованного руководства позволяло конфессиям существовать легально, что в агрессивной среде само по себе много значило. С другой стороны, стремясь и дальше оставаться легальными, они были вынуждены искать компромисса, порой заходя слишком далеко.

После начала кампании, на протяжении 1959 года, Патриарх Алексий I пытался добиться личной аудиенции Хрущёва, но безрезультатно . Встречаться ему приходилось с председателем Совета по делам РПЦ Г. Г. Карповым и его преемником В. А. Куроедовым .

В 1960 году В. А. Куроедовым была проведена операция по отстранению от всех занимаемых им постов второго лица Московской Патриархии митрополита Крутицкого и Коломенского Николая (Ярушевича) , который отказался безропотно сотрудничать с властями в их мероприятиях по «ограничению религиозной деятельности».

В 1961 году под давлением Куроедова патриарх ограничил роль настоятелей в приходах чисто богослужебно-пастырскими обязанностями, передав все хозяйственно-финансовые функции исполнительным органам религиозной общины (прихода), то есть приходскому совету и старосте, которые фактически назначались органами государственной власти. Чтобы получить «единогласное одобрение» этих антиканонических новшеств со стороны епископата, патриарх помог Куроедову созвать архиереев в Троице-Сергиеву лавру 18 июля 1961 года, под предлогом участия в богослужениях провёл там организованный в глубокой тайне Архиерейский Собор . Попытка отдельных архиереев во главе с архиепископом Ермогеном (Голубевым) добиться их отмены в 1965 году, после смещения Хрущёва, была пресечена властями. В 1961 году Совет по делам РПЦ также продавил вступление РПЦ во Всемирный совет церквей [уточнить ]

Давление оказывалось и на другие христианские конфессии. Так, в декабре 1959 года на Пленуме ВСЕХБ «в обстановке давления со стороны внешних» были приняты два документа: «Положение о Союзе евангельских христиан-баптистов в СССР» и «Инструктивное письмо старшим пресвитерам ВСЕХБ». Там рекомендовалось ограничить допуск к крещению молодежи до 30 лет, не приводить на богослужения детей, «изжить» выступления приезжих проповедников, домашние собрания, поездки в другие общины, помощь нуждающимся и даже декламацию стихов. От пресвитеров требовалось «сдерживать нездоровые миссионерские проявления» (то есть фактически не проповедовать неверующим) и «строго соблюдать законодательство о культах» (то есть нести скорее юридическую, чем духовную работу) . Эти требования шли вразрез с вероучением и убеждениями евангельских христиан-баптистов . Недовольство в общинах этими документами, вкупе с общим недовольством методами хрущёвской антирелигиозной кампании, повлекло за собой неожиданные и крайне нежелательные как для государства, так и для руководителей ВСЕХБ последствия в виде создания нелегального оппозиционного Совета церквей ЕХБ .

Пропаганда

До Великой Отечественной войны главным органом антирелигиозной пропаганды служил Союз воинствующих безбожников , однако во время войны он приостановил свою деятельность, а впоследствии его функции перешли к обществу «Знание» , однако оно не было столь массовым, как Союз воинствующих безбожников. В компетенции общества «Знание» было проведение антирелигиозных лекций, обучение лекторов и подготовка методической литературы. Под эгидой общества выходил научно-популярный пропагандистский журнал «Наука и религия ».

Однако основную роль в пропаганде играли не лекции, а произведения кино, литературы и вал антирелигиозных публикаций в СМИ. Советские писатели, кинематографисты, журналисты получили социальный заказ на выпуск антирелигиозных произведений .

В этот период появились повести «Чудотворная » и «Чрезвычайное» В. Ф. Тендрякова , «Грешница» Н. С. Евдокимова , «Тучи над Борском» С. Л. Лунгина и И. И. Нусинова , «Спасите наши души!» С. Л. Львова и другие .

По многим из них были сняты фильмы. Например, кинокартина «Тучи над Борском » стала культовым фильмом того времени, - несмотря на явные несуразности сюжета и незнание авторами объекта своего творчества (например, по ходу картины пятидесятники совершенно необъяснимо с точки зрения своего вероучения и просто здравого смысла пытаются распять главную героиню Ольгу).

Для публикаций СМИ того времени характерна была высокая эмоциональность, они больше были направлены не на доказательство истинности атеизма, а на возбуждение враждебности к верующим остальной части населения. В отношении верующих часто использовались такие эмоциональные эпитеты, как «мракобесы», «святоши», «фанатики» и т. д. (см. иллюстрации к разделам ниже).

Важная роль в пропагандистской части кампании отводилась антирелигиозным выступлениям бывших священнослужителей и верующих, отрекшихся от Бога. Большой резонанс получило отречение от Бога профессора Ленинградской духовной академии РПЦ протоиерея А. А. Осипова в декабре 1959 года. Немало таких случаев было у протестантов. Газеты того времени часто печатали и перепечатывали подобные истории (статьи республиканских газет перепечатывали областные, областных - районные), многие из этих статей потом выпускались в отдельных печатных сборниках.

Некоторые из отрекшихся активно участвовали в кампании против своих бывших единоверцев: выступали свидетелями обвинения на судах против верующих, сочиняли антирелигиозную литературу. Так, А. А. Осипов до самой смерти продолжал писать антицерковные книги, и даже стал соавтором многократно издававшейся в СССР «Настольной книги атеиста » .

Что заставляло верующих идти на предательство, выступая против бывших единоверцев? Вероятно, у каждого были свои собственные мотивы. По свидетельству Н. П. Горетого, пресвитера общины пятидесятников г. Находка, их местный «отреченец» Федор Мячин находился в конфликте со своей общиной из-за супружеской неверности. Работая шофером, он совершил ДТП. И местный сотрудник КГБ пообещал ему освободить его от уголовной ответственности в обмен на «разоблачения изуверов-пятидесятников». Мячин согласился и стал автором книги «Мой разрыв с сектантами-трясунами» (см. иллюстрацию) .

Антирелигиозные фильмы времён кампании

Известный эксперт в области кинематографа Александр Фёдоров констатировал: «Максимально заточенные на прямое отражение политических решений „верхов“, советские антирелигиозные фильмы эпохи 1950-х - 1980-х годов выполняли предназначенные им „сверху“ функции: обвиняли церковь и верующих в разнообразных грехах и старались внушить широкой аудитории атеистические взгляды» . Характеризуя творческий уровень их создателей, Фёдоров отмечал: «Нельзя не признать, что выдающиеся мастера экрана в целом стремились дистанцироваться от антирелигиозной тематики. Атеистический госзаказ выполнялся в основном кинематографистами второго и третьего ряда» .

Отдельные эпизоды, высмеивающие и очерняющие «служителей культа», также вкраплялись в фильмы, в целом далёкие от антирелигиозной тематики. Например, «Берегись автомобиля » (эпизод про пастора, покупающего краденный автомобиль на пожертвования), «Королева бензоколонки » (эпизод про попа, который не любил полумеры: «Два по сто в одну посуду!») и др .

Закрытие культовых зданий

Одним из главных направлений кампании стала ликвидация религиозных организаций на местах. Совет по делам РПЦ и Совет по делам религиозных культов (в 1965 году объединенные в один Совет по делам религий) принимали меры к снятию с регистрации (и отказам в регистрации) религиозных общин, закрытию монастырей, храмов, домов молитвы, мечетей, синагог .

В православии из действовавших в 1947 году 8 духовных семинарий после хрущёвской кампании осталось только 3 (из них 2 - при академиях) . Были закрыты кафедральные соборы в Риге, Кишинёв, Полтаве, Виннице, Новгороде, Орле. Резко уменьшилось число городских и особенно сельских церквей, причём наибольший урон понесли Украина, Белоруссия и Молдавия. В 1963 году общее число православных приходов в СССР по сравнению с 1953 годом было сокращено более чем вдвое. В 1959 году РПЦ имела 63 монастыря и скита (из них 40 - на территории Украины, 14 в Молдавии, 3 - в Белоруссии, 4 - в республиках Прибалтики и 2 - в РСФСР ). К середине 1960-х годов осталось только 16 монастырей, число монашествующих, сохранивших монастырскую прописку, сократилось с 3 тысяч до 1,5 тысяч. К 1961 году «регистрацию» (право совершать богослужения) имело 8252 священника и 809 дьяконов, к 1967 году священников оставалось 6694, дьяконов - 653 . Было сокращено и число епископов - ряд епархий на Украине (Днепропетровская, Сумская, Хмельницкая) и в Российской Федерации (Ижевская, Ульяновская, Челябинская) вынужденно перешли на положение «временно-управляемых» архиереями соседних епархий. Киевский и Ленинградский митрополиты были оставлены без викарных епископов. Украинский экзархат лишили возможности издавать журнал «Православний вiсник», выходивший с 1946 года.

В ряде регионов у протестантов, несмотря на большое количество верующих, не было ни одной легальной общины (например, в Приморском крае). В результате общины вынужденно проводили богослужения нелегально. В это время распространилась практика проведения богослужений в лесах. Подыскивались и другие места, например, Владивостокская община евангельских христиан-баптистов на протяжении нескольких лет проводила богослужения - под открытым небом, на развалинах дома молитвы, который городские власти снесли и запрещали восстановить .

Разрушение храмов

За время антирелигиозной кампании были снесены многие храмы, закрытые еще до Великой Отечественной войны. Среди них немало ценных архитектурных памятников - Троицкий собор в Стрельне , церковь Спаса на Сенной , старейшее здание Красноярска , Греческая церковь на Греческой площади , Успенская церковь в Петровском и другие. Более полный список см. . Одновременно шёл массовый снос храмов и домов молитвы, действовавших до начала кампании, но закрытых в период 1959-1964 годов, включая храм Преображения Господня в Преображенском , в Москве, Казанскую церковь в Пскове .

Финансовый пресс

Борьба с религией в значительной степени велась за счёт средств, изымаемых у самих религиозных организаций, поставленных под неослабный финансовый контроль. Значительную часть пожертвований верующих Богу приходы были вынуждены передавать в «Советский фонд мира » , который, фактически, превратился в «чёрную кассу» КПСС .

Уголовное преследование

В октябре 1960 года был обновлен Уголовный Кодекс РСФСР. В числе новаций было изменение статьи 142 («Нарушение законов об отделении церкви от государства»), наказание по которой было увеличено до 3 лет лишения свободы. А статья 227, карающая за создание группы (в том числе религиозной), «причиняющей вред здоровью» и посягающей на личность и права граждан, предусматривала до 5 лет лишения свободы. Учитывая накал страстей антирелигиозной кампании, эти статьи нередко трактовались слишком широко . В 1961-1964 годах по этим статьям были осуждены 806 верующих, при этом некоторые из них впоследствии были признаны невиновными - частично или полностью. Например, двое активистов общины пятидесятников г. Мыски Кемеровской области , приговоренные к 5 годам в 1963 году, были освобождены в 1965 году. А пятеро адвентистов седьмого дня из Иркутской области , приговоренные в 1963 году к различным срокам получили досрочное освобождение или полную реабилитацию .

Однако нередко против верующих использовались обычные уголовные статьи. Например, во Владивостоке трое евангельских христиан-баптистов: Шестовской, Москвич и Ткаченко, были приговорены в 1963 году каждый к 1 году лишения свободы за хулиганство. Когда их община на развалинах снесённого по распоряжению городской администрации дома молитвы проводила богослужение, то на крыше близлежащего сарая расположилась съёмочная группа местного телевидения, которая делала съёмки для очередного «антисектантского» фильма. Трое верующих остановили трещащую камеру и отняли у оператора кассету, чтобы предъявить её в качестве вещественного доказательства в милиции. Именно этот поступок и был расценен как «хулиганство» .

В апреле 1961 года в г. Дрезна Московской области состоялся судебный процесс над группой московских пятидесятников, который готовился целый год и широко освещался в советских СМИ. Главным обвиняемым был молодой проповедник Иван Федотов , который, по словам прихожанки А. Красиной, якобы подстрекал её принести в жертву 12-летнюю дочь Таню. Федотов получил 10 лет заключения (реабилитирован в 1996 году), остальные подсудимые - Василий Ряховский, Иван Корчагин, Михаил Афонин, Федосья Клинина и Мария Смирнова - от 2 до 5 лет . Существует предположение, что сценарий фильма «Тучи над Борском » С. Лунгин и И. Нусинов написали под влиянием этого дела.

Большой простор для уголовного преследования «служителей культа» давала статья о неуплате налогов (при этом их доходы финансовые органы, как правило, многократно завышали). В 1960-1961 годах за «финансовые злоупотребления» были репрессированы даже два архиерея Московской патриархии - Иов (Кресович) и Андрей (Сухенко) .

«Тунеядство»

Даже официальное трудоустройство не всегда спасало от высылки. Указ от 4 мая 1961 года мог трактовать официальное трудоустройство как создание видимости добросовестного труда .

Дети

Сложнее было с детьми верующих, которые получали религиозное воспитание в семье. Этот вопрос мог решаться путём провоцирования конфликта между детьми и родителями. Так, например, когда в январе 1961 года в г. Находка семиклассница Люба Мезенцева отреклась от родителей-пятидесятников и высказала пожелание жить в детском доме, то и одноклассники, и руководство школы, и комсомольское руководство выступили в её поддержку.

Другой, ещё более радикальной мерой, стало лишение верующих родительских прав . Особенно часто это практиковалось в отношении тех конфессий, которые были причислены к «изуверским» (пятидесятники , адвентисты-реформисты, свидетели Иеговы) . В одном только Красноярском крае в 1961-1964 годах у верующих родителей было отобрано 25 детей . В Ленинграде у семьи баптистов Микрюковых отобрали шестерых детей и передали под опеку 23-летнему Роберту Малозёмову, отрекшемуся от веры . В 1962 году в Зелёном городе Днепропетровской области семью адвентистов Залозных лишили родительских прав на четырёх сыновей (8-13 лет) из-за того, что мальчики не посещали школу по субботам .

Процедура изъятия детей зачастую происходила путём инспирирования приговоров общественных судов, а самих верующих при этом выставляли безумными и злобными фанатиками .

Реакция верующих

Государственная власть требовала от религиозных лидеров безусловной политической лояльности; они, ища компромисса с властью, принимали порой решения, идущие вразрез с интересами своей конфессии .

В качестве реакции на это в среде протестантов в СССР возникло оппозиционное движение, приведшее к расколу ВСЕХБ и формированию альтернативного межцерковного органа - Совета Церквей ЕХБ (СЦ ЕХБ) . Во главе этого движения стояли молодые пресвитеры - Г. К. Крючков, Г. П. Винс и другие.

Как отмечала историк Елена Панич, "в среде евангельских христиан-баптистов возникло фактически две точки зрения касательно запрещённого служения. Одна из них неофициально воплощалась ВСЕХБ и состояла в том, что запрещающие документы «не вечны» , поэтому если поместным церквям удастся в практике повседневной жизни их нарушить без особого для себя ущерба, то это состояние можно считать нормальным. Вторая точка зрения не сразу, но постепенно, сформировалась в среде оппозиционного движения и активно проповедовалась сторонниками Совета церквей. Она состояла в том, что необходимо организовать массовое движение верующих с требованиями изменить советское законодательство. Но для этого, по их мнению, необходимо было сначала искоренить то приспособленчество служителей ВСЕХБ, которое позволяло этой институции существовать в условиях тоталитарного государства и которое Совет церквей считал греховным отступлением от Божьей истины" .

СЦ ЕХБ впервые заявил о себе в 1961 году (на тот момент стоящие во главе движения пресвитеры именовались «Инициативной группой»), а к 1963 году окончательно сформировался и выпустил первый номер своего официального печатного органа - журнала «Вестник Спасения» (выходящего под названием «Вестник Истины» и поныне).

СЦ ЕХБ игнорировал советское законодательство о религии. Было создано издательство «Христианин» - сеть подпольных типографий в разных уголках СССР, печатавших духовную литературу сначала примитивными гектографами («синькой»), а затем на более высоком полиграфическом уровне. При СЦ ЕХБ был создан Совет родственников узников - орган, оказывающий помощь верующим, в результате гонений оказавшимся в местах лишения свободы, и их семьям. Практически все церкви, входящие в СЦ ЕХБ, не имели регистрации (позднее отсутствие государственной регистрации церквей стало принципиальным требованием к церквям). Богослужения проводились по квартирам, частным постройкам, а иногда и на поляне в лесу.

Похожие движения, хотя и не столь массовые, возникли и в других конфессиях. У пятидесятников появилось братство нерегистрированных общин, ныне оформленное как Объединённая церковь христиан веры евангельской . Кроме того, у пятидесятников получило распространение движение «эмиграционников», которые открыто боролись за право эмиграции из СССР по религиозным мотивам . Своё движение «нерегистрированных» имело место и у адвентистов седьмого дня. У православных существовавшие ещё с 1920-х годов «катакомбные общины» пополнялись священниками, лишенными регистрации и возможности служить легально при Хрущёве .

Реакция общества

Антирелигиозная кампания оставила глубокий след в общественном сознании . Советские обыватели, не имея объективной информации, принимали пропагандистские утверждения за правду. После фильмов вроде «Тучи над Борском» и ему подобных граждане готовы были поверить в любые рассказы об «изуверствах» верующих, особенно «сектантов». Естественно, это вызывало негативное отношение к верующим даже на бытовом уровне.

Так, Варвара Горетая (жена пресвитера пятидесятнической общины г. Находка Н. П. Горетого) после отправки мужа в исправительно-трудовой лагерь, осталась одна с шестью детьми и долго не могла найти работу. Потом всё-таки сумела устроиться санитаркой в детской больнице. Через некоторое время главврач больницы сказала ей: «Я бы с удовольствием перевела Вас на кухню, там очень нужны такие честные и умелые люди, но не могу, так как Вы баптистка (баптистами часто называли всех „сектантов“, будь они хоть адвентистами или пятидесятниками), и люди знают, что Вы можете отравить молоко». Это говорилось многодетной матери, растившей детей в очень тяжелых условиях .

Впрочем, иногда антирелигиозная пропаганда имела и обратный эффект, пробуждая в людях интерес к верующим. Н. П. Горетой вспоминал: «Органы КГБ в газетах „Находкинский рабочий“, в краевой „Правде Дальнего Востока“ обливали нас, дальневосточных пятидесятников, большими ушатами самой зловонной грязи. Но „не бывает худа без добра“ - так гласит старая русская пословица. О наших молитвенных собраниях в Находке, в поселке, именуемом Американка, мало кто знал. А поскольку в газетах был адрес нашего молитвенного дома, то многие заинтересовались, что мы за люди» .

Итоги

В 1964 году, еще до отстранения Н. С. Хрущёва от власти (октябрь 1964 года), антирелигиозная кампания пошла на спад (возможно, что инициатива по её затормаживанию исходила не от самого Хрущёва). Однако стабильность выстроенных в послевоенное время отношений между государством и верующими была нарушена: государство получило крайне нежелательные для себя нелегальные организации вроде СЦ ЕХБ и его аналогов в других конфессиях, состоящие из людей глубоко убежденных в своей правоте, жертвенных и дисциплинированных . До самого падения советской власти государство так и не смогло справиться с этими организациями . Скорее всего, антирелигиозная кампания не привела к существенному сокращению числа верующих. Более того, в отдельных местностях за хрущевский период даже увеличилось число крещений. Например, в Тамбовской области в 1957 году были крещены 32,9 % родившихся детей, а в 1964 году - 53,6 % родившихся детей .

Антирелигиозная кампания показала, что уничтожить религию крайне сложно, и впредь советское государство вынуждено было вести себя более осмотрительно .

См. также

Примечания

1. Жизненный путь и архипастырское служение в Канаде архиепископа Пантелеимона (Рудыка) (К юбилею 50-летия учреждения Эдмонтонско-Канадской епархии Московского Патриархата)
2. Загуляев Арсений Гонение на Церковь при Хрущеве: пять историй // журнал «Нескучный сад »
3. Иерей Александр Махов, И. Белоцековская Митрополит Анастасий: «Ни один архиерей сам по себе ничего не сделает, если вокруг него не будет много хороших людей»
4. Рева Анастасия Служение длиною в жизнь
5. Якунин Г. П. Меня отлучили от Толстого.
6. , с. 154.
7. Курганская Е. А.  Обострение церковно-государственных отношений в Беларуси (1958–1964 гг.)
8. , с. 155.
9. , с. 42-62.
10. Программа Коммунистической Партии Советского Союза: Принята ХХІІ съездом КПСС. - М.: Политиздат , 1964. - С. 121-122
11. Панич Е. И. Гонения на верующих в эпоху «научного атеизма» и проблема свободы служения христианина.
12. Степанов Владимир. Работа по отрыву от церкви. Газета «Мирт» № 1 (66) - 2009 год
13. , с. 176.

August 21st, 2018 , 11:08 pm

Ольги Васильевой - будущего министра образования РФ - посвящена хрущёвской церковной политике.
В статье есть богатый фактический материал не только о хрущёвском, но и о сталинском периоде.

Ольга Васильева. Государственно-церковные отношения хрущевского периода
О конце 1950-х - начале 60-х годов, вошедших в историю как период «хрущевских» гонений на Церковь, за последнее десятилетие написано много серьезных исследований, раскрывающих политические и экономические аспекты этой кампании.

В этот период, наполненный драматизмом, советское руководство в кратчайшие сроки спешило решить религиозную проблему в стране. Говоря о политических аспектах, авторы указывают и на желание построить в СССР общество, коммунистическая идеология которого, освободившаяся от сталинского наследия, еще смогла бы проявить себя, что, в свою очередь, исключало возможность любой духовной альтернативы, особенно религиозной.

Отмечалось, что определенная часть советского общества относилась индифферентно к масштабам кампании, а демократически настроенные «шестидесятники» считали, что в СССР может быть построено справедливое, социально ориентированное государство, где христианству не будет места. Важную роль сыграли и кадровые перестановки. К Е.А. Фурцевой, Л.Ф. Ильичеву, и ранее выражавшим недовольство прежним государственно-церковным курсом, прибавилась ретивая молодежь - А.Н. Шелепин, В.Е. Семичастный, А.И. Аджубей. Комсомольские вожаки стремились к решительной борьбе с Церковью, предлагая ликвидировать ровное отношение с ней как сталинское наследие. А сам «волюнтарист-романтик» Н. Хрущев считал, что в период перехода СССР к предкоммунистическим отношениям распространение научных знаний и изучение законов природы не оставляет места для веры.

Власть не могла не учитывать также и значительно выросшую религиозность вышедших на свободу узников ГУЛАГа. Изживание страха привело к активизации верующих. (Так, в 1955 году в Совет по делам Русской православной церкви поступило 1310 ходатайств и обратилось 1700 просителей об открытии храмов, а в 1956 году было на 955 ходатайств и 599 просителей больше1.)

Важнейшей причиной изменения курса стала и экономическая. Именно жесткий контроль за финансовой деятельностью Церкви ляжет в основу «церковной реформы», речь о которой пойдет ниже.

Практически весь комплекс причин прослеживается сквозь призму жизни и деятельности Председателя Совета по делам Русской православной церкви Г.Г. Карпова. Метаморфоза, происшедшая с ним в период с 1953 по 1958 год, - наглядный пример того, что люди, пришедшие к власти после смерти И. Сталина, не только не учли послевоенный опыт государственно-церковных отношений, но и сознательно искоренили все, что о нем напоминало.

Отчет Г. Карпова на имя Г.М. Маленкова и Н.С. Хрущева «О состоянии русской православной церкви на 1 января 1953 года» очень обстоятелен. Составлен, как и все предыдущие, в спокойном, деловом тоне. На 1 января в СССР «на регистрации состояли 10 891 церковь и 2617 молитвенных домов, из которых 1455 являлись приписными к другим церквям и не имели своего штатного духовенства и исполнительных органов»2.

На 1 января 1953 года в Русской церкви было 59 архиереев, без учета находившихся за границей, 12031 священник и 1150 дьяконов составляли ее клир3. Но эти показатели были меньше, чем в 1952 году. Причину Г. Карпов определил как естественную убыль: «За 1952 год из состава духовенства выбыло по причине смерти 619 человек, а вновь посвящено - 316 человек и возвратились из заштата 80 человек»4. Такое положение экзарх Украины митрополит Иоанн (Соколов) в одной из бесед с уполномоченным Совета по республике охарактеризовал так: «У нас в церкви с кадрами катастрофическое положение, нет священников, и взять их негде»5.

Но, несмотря на эти проблемы, как позитивный момент были отмечены внешнеполитические мероприятия Церкви, самыми важными из которых стали:
2. Составление и утверждение штатов и сметы на содержание Духовной миссии в Иерусалиме, выработка Положения о миссии, инструкций для работников миссии.
3. Подготовка материалов о положении русских монастырей на Афоне для предъявления претензий со стороны Русской и других церквей к греческому правительству и Константинопольскому патриарху.
4. Предъявление Московской патриархией претензий Вселенскому патриарху по вопросам Финляндской и Польской церквей, по заграничным эмигрантским формированиям, настроенным враждебно к Московской патриархии, но поддерживаемым Вселенским патриархом6.
Заканчивался отчет рекомендацией по дальнейшему расширению заграничных связей Церкви.

Стабильность в церковной жизни, о которой докладывал Г. Карпов, менее всего устраивала власть. В марте 1954 года заведующие отделами пропаганды и науки ЦК совместно подготовили на имя Н. Хрущева докладную записку «О крупных недостатках в естественно-научной, антирелигиозной пропаганде»7. Того не надо было ни в чем убеждать. Никита Сергеевич имел большой опыт антицерковной работы. Он был организатором так называемой «ликвидации унии» в 1946 году, за которой последовало «добровольное» воссоединение греко-католиков с Московской патриархией (отголоски этих событий принесли много горя православным на Украине в начале 90-х годов). Кроме этой масштабной акции, он участвовал в 30-е годы в закрытии и уничтожении храмов Киева и Москвы.

Историки-исследователи, называя его «революционным романтиком», отстаивают положение, что Хрущев искренне верил в возможность скорого построения коммунизма, в котором не должно было быть места «религиозным предрассудкам». В это верится с трудом. Забегая вперед излагаемых событий, приведу яркий пример. В августе 1959 года Москву посетил известный итальянский гуманист мэр Флоренции Джорджо Ла Пира. Он был принят Н. Хрущевым, затем неоднократно писал советскому лидеру. И в одном из писем, датируемом 14 марта 1960 года, можно прочесть следующее: «Уважаемый господин Хрущев, от всего сердца желаю Вам скорейшего выздоровления. Вы знаете, я уже писал Вам об этом несколько раз, что я всегда молился Мадонне, нежной матери Христа, к которой Вы с юношеского возраста относились с такой любовью и такой верой, чтобы Вы могли стать подлинным создателем "всеобщего мира" в мире»8. (Это письмо не дошло до адресата, оно было задержано в советском посольстве в Италии и позже передано в МИД.)

Вряд ли Ла Пира стал бы придумывать это. Скорее всего, подобный разговор состоялся при их встрече. Важность этого факта - в дополнительных штрихах к портрету Н. Хрущева: рассуждать о вере и искоренять ее более искусно, чем в довоенные десятилетия, бороться со «сталинским наследием», оставаясь при этом человеком прежней системы по духу и плоти.

И таким был не он один. Выше уже говорилось о том, как новая эпоха отразилась на Г. Карпове. Так, уже в апреле 1954 года в своем письме в ЦК КПСС он будет просить «указаний о задачах Совета для данного времени и установках по практической работе»9, остро чувствуя приближение каких-то событий. И они последовали.

7 июля 1954 года ЦК КПСС принял постановление «О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах ее улучшения», в подготовке которого активно участвовали М.А. Суслов, Д.Т. Шепилов и А.Н. Шелепин. Основная мысль документа - осуждение прежней «примиренческой» политики в «церковном вопросе». Предполагалось, по сути, вернуться к довоенным отношениям с Церковью. Звучали призывы к разоблачению «реакционной сущности и вреда религии» и к «наступлению на религиозные пережитки»10. Известно, что перед принятием постановления В. Молотов предупреждал Н. Хрущева, что оно «поссорит нас с духовенством и верующими, принесет массу ошибок». На это последовал ответ: «Будут ошибки - исправим»11.

Первыми на постановление откликнулись архиереи Русской церкви. Архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий) обратился к патриарху Алексию с просьбой созвать собор для обсуждения создавшегося положения, митрополит Ленинградский Григорий (Чуков) выступил перед студентами духовных школ, публично подвергнув резкой критике происходящее. Призывы к мученичеству зазвучали из уст владыки Вениамина.

Часть членов Президиума ЦК - В. Молотов, Г. Маленков, К. Ворошилов, участвовавшие в сталинской политике «нового курса» 1943-1953 годов в отношениях с Церковью, также выступали против таких резких антирелигиозных атак, считая, что они приведут к нежелательным для страны последствиям. Политическая борьба за власть еще не закончилась, и Хрущев со своими сторонниками вынужден был отступить. Но ненадолго. Уже в отчете Г. Карпова за 1956 год прозвучат горькие слова, отражающие новые процессы в государственно-церковной политике.

«На 1-е января 1956 г. в Советском Союзе состоит на регистрации 13 463 православных церквей и молитвенных домов, из них собственно типовых православных церквей - 10 844 и молитвенных православных домов 2 619.

Эти цифры, как абсолютно точные данные Совета, не для печати и не для пользования в пропагандистских целях, т.к. для заграницы и вообще для пользования ими мы и церковь даем всегда (с 1944 г.) совершенно другие цифры (выделено Карповым. - О.В.).

Если мы общие цифры 1956 г. сравним с данными на 1-е января 1950 г., то уменьшение общего количества церквей и молитвенных домов составит 938 точек (по точным данным). Если мы сравним уменьшение количества церквей с тем, что было ко дню окончания войны (1945 г.), то уменьшение составит, примерно, на две с половиной тысячи точек. По сравнению с данными на 1.1.1955 г. - увеличение на несколько десятков за счет восстановления учета и воссоединения униатов»12.

Изменения коснулись и численности белого духовенства: «...диаконы, протодиаконы, священники и протоиереи на 1-е января 1956 года составляют 12 151 человек, т.е. на 1500 человек меньше, чем это было на 1 июля 1949 года»13.

Что касается возраста духовенства, то цифры были такие: среди 82 архиереев Русской православной церкви 62,2 % старше 60 лет, «в том числе 14 человек в возрасте старше 75 лет, моложе 50 лет только 5 архиереев. Среди священников 64 % были старше 55 лет»14.

По сравнению с послевоенными годами почти вдвое уменьшилось количество монастырей: «Если в 1945 году мы имели в СССР 101 православный монастырь, то сейчас всего 57 монастырей и 9 скитов и в них монашествующих 4570»15.

Но, несмотря на тревожные симптомы в государственно-церковных отношениях, и Г.Г. Карпов, и большинство сотрудников совета пытались противостоять ситуации. Так, в мае 1957 года, выступая перед уполномоченными, Председатель Совета по делам Русской православной церкви подчеркнул, что главное - «...обеспечить стойкие нормальные отношения между государством и церковью»16.

Ни он сам, ни его примиренческая позиция не устраивали власть давно. С середины 1957 года начинается подготовка смещения Г. Карпова с поста председателя. В январе 1958 года в совет приходят новые сотрудники. После знакомства с ними патриарх Алексий в разговоре с Управляющим делами патриархии протопресвитером Н.Ф. Колчицким говорил с тревогой: «Я думаю, что это подготовка к уходу Карпова с должности председателя - это крайне нежелательно... Новым товарищам, вероятно, будет трудно работать, так как они, наверное, были активны в антирелигиозной работе»17.

Годом позже, в январе 1959 года, состоялось закрытое собрание коммунистов Совета по делам Русской православной церкви. На нем звучала резкая критика в адрес Г. Карпова, он был назван главным виновником «ошибок и извращений» (сам председатель отсутствовал из-за болезни сердца).

Вся предыдущая деятельность совета в очередной раз была оценена как примиренческая и пособническая. В вину ставилось все: и поддержка ходатайств об открытии храмов, и ограничение их ликвидации, и льготное налогообложение духовенства по инициативе совета.

Затем против Г. Карпова была разыграна комбинация с участием секретаря ЦК КП Молдавии Д. Ткача и уполномоченного по республике П.Н. Роменского, которой суждено было стать последним штрихом в деле смещения Г. Карпова. Молдавские руководители желали уточнить доходы духовенства и выступили за отмену права Церкви приобретать транспортные средства для «нужд и обслуживания церковных органов». В письме от 5 марта 1959 года, адресованном в ЦК партии, Д. Ткач писал: «Постановлением Совета Народных Комиссаров СССР от 22 августа 1945 года № 2137-546-е и от 28 января 1946 г. № 232-101-е церковным организациям и религиозным организациям предоставлено ограниченное право юридического лица. Им разрешено приобретение транспортных средств, покупка в собственность домов и новое строительство зданий. В связи с этим Совнаркомы республик обязываются в планах материально-технического снабжения предусматривать выделение строительных материалов религиозным организациям»18. По мнению партийного лидера Молдавии, Председатель Совета по делам Русской православной церкви был всецело на стороне Церкви и в письме от «10 июля 1953 г. № 644-е уполномоченному по Молдавской ССР было в категорической форме предложено не чинить препятствий духовенству в приобретении автомобилей.

В другом его письме, от 2 октября 1958 года № 2034, содержатся такие указания, которые по существу закрывают доступ финансовым органам к документам, учитывающим доходы церковных организаций, и дают возможность последним уклоняться от обложения налогами»19.

Результат, по мнению Д. Ткача, был ошеломляющим: «Уполномоченный по делам Русской православной церкви при Совете Министров МССР, выполняя эти и подобные распоряжения, стал оказывать активную помощь церквам, монастырям в приобретении ими различных транспортных средств, сельскохозяйственных машин, электростанций, строительных материалов, тем самым способствовать расширению экономической деятельности религиозных организаций, обогащению духовенства, усилению влияния церквей и монастырей на население»20. Эти вопиющие факты не могли иметь место в социалистической Молдавии. И письмо с места (а сколько их было и сколько еще будет в истории Отечества XX века), подписанное Д. Ткачом, жестко выражало общественное мнение: «ЦК КП Молдавии просит Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза поручить Совету Министров СССР отменить постановление СНК СССР от 22 августа 1945 года № 2137-546-е и от 28 января 1946 года № 232-10-е, а также распоряжения председателя Совета по делам Русской православной церкви при Совете Министров СССР тов. Карпова от 10 июля 1953 года № 644/с и 2 октября 1958 года № 2034»21.

Этого удара Г.Г. Карпов уже не вынес. Он остался один на один с новой политической действительностью, которая, используя лозунг «борьбы со сталинизмом», уничтожала и позитивные явления, к которым, безусловно, относились государственно-церковные отношения послевоенного десятилетия. (К тому же и чувствовал он себя все хуже и хуже, очень болело сердце.)

6 марта 1959 года Карпов пишет письмо в ЦК КПСС на имя Фурцевой Е.А. с просьбой его принять. В письме звучит отчаяние, внутренний надлом. Он позволяет себе резкие слова в адрес духовенства. Но, даже будучи почти окончательно сломленным, Карпов продолжает отстаивать прежние принципы отношений с Церковью, подчеркивая их государственную важность:

ЦК КПСС, тов. Фурцевой Е.А.
Я обращаюсь к Вам, Екатерина Алексеевна, только потому, что Вы занимаетесь нашими вопросами.
По сложившимся обстоятельствам сегодня я обратился в ЦК КПСС с просьбой освободить меня от должности председателя Совета и предоставить пенсию.
В моей жизни еще не было такого тяжелого морального переживания. Тяжело было, когда мне в 1956 году был вынесен строгий выговор за нарушение революционной законности в 1937 году - ведь это было первое взыскание, но я осознал и пережил.
Четыре месяца тому назад я был потрясен неожиданной смертью моей жены.
Сейчас новое переживание - не так легко уйти на пенсию после 44-х лет работы (на заводе, во флоте, ВЧК-ОГПУ-МГБ и 16 лет руководителем Совета), но и это переживу, так как вопрос этот тоже личный.
Почти 16 лет надо было общаться с малоприятной средой, в которой развиты все человеческие пороки, но партия поставила для установления необходимых отношений между государством и церковью, для использования церкви в наших государственных интересах, и доверие надо было оправдать.
Могу смело заявить, что совесть моя чиста, что политических ошибок я в работе не допускал, а недостатки в работе были и есть, и, если их понимаешь, всегда быстро исправишь.
...Что я прошу? Я хотел бы, чтобы Вы лично или т. Суслов, или другой Секретарь ЦК КПСС приняли меня.
Личных вопросов в беседе касаться не буду. Я беспокоюсь за дело, которому отдал четвертую часть своей жизни, и после долгих и тяжелых размышлений, когда я подошел почти к грани потери управления собою, я решил обратиться к Вам, т.к. если я не выговорюсь, я никогда не поправлюсь, а главное, считаю своим долгом сказать Вам и Центральному Комитету свои соображения, так как вижу очень серьезные недоразумения, которые, если не поправить, могут привести к неправильным и нежелательным последствиям, а это не в интересах государства.
Карпов Г.Г. 22
(Но ни Фурцева, ни Суслов его не приняли, переложив встречу на заместителя Отдела пропаганды и агитации.)

Через восемь дней, 14 марта, он передает помощнику Фурцевой еще одно письмо. Там нет эмоциональных всплесков, оно обстоятельно и выдержанно, целиком посвящено отстаиванию принципов нормализации отношений государства и Церкви. Карпов подчеркивает внешнеполитические интересы страны, в осуществлении которых может принять участие Русская православная церковь:

Из 14 автокефальных православных церквей мира 9 церквей целиком поддерживают начинания Московской патриархии.
...Сейчас предполагается подготовить и провести в течение 1-2 лет Вселенский собор или Совещание всех православных церквей мира.
...Как же можно проводить эту работу... если мы будем... поощрять грубое администрирование по отношению к церкви и не реагировать на извращения в научно-атеистической пропаганде.
...Я считаю недопустимыми такие действия, как взрыв церковных зданий23.
В письме Г. Карпов отметил также недовольство духовенства массовыми фактами администрирования, сослался на размышления патриарха Алексия об отставке. И, оставаясь верным себе, вновь предложил сделать некоторые уступки - к примеру, «разрешить построить здание для Киевской духовной семинарии»24.

Он знал, что слишком мало времени у него оставалось и что люди, пришедшие к власти, в силу разных причин, включая и малообразованность, не понимают и не будут понимать роли Церкви в истории государства, ее значения в жизни общества. Даже подконтрольная советскому государству, она продолжала нести свою духовную миссию. Он понял это. И духовная роль в этом прозрении принадлежала выдающимся иерархам XX столетия, с которыми ему посчастливилось общаться: патриархам Сергию (Страгородскому) и Алексию (Симанскому), митрополитам Николаю (Ярушевичу) и Григорию (Чукову), архиепископу Луке (Войно-Ясенецкому) и многим другим, с кем сводила его жизнь.

Отставка Г. Карпова затянулась еще на год. За его спиной власть готовила «церковную реформу», рассчитанную на несколько десятилетий и основанную на изменениях самих основ деятельности Русской православной церкви.

Начало ее проведения связано с постановлением ЦК КПСС от 13 января 1960 года «О мерах по ликвидации нарушений духовенством Советского законодательства о культах».

Какие же статьи закона и когда нарушило советское духовенство?

Как известно, ленинский Декрет об отделении Церкви от государства от 23 января 1918 года и последующие инструкции Наркомюста по его проведению в жизнь предусматривали положение, по которому церковным имуществом могли распоряжаться религиозные общества.

«Положение об управлении Русской православной церковью», принятое Поместным собором 31 января 1945 года, отстранило прихожан от управления имуществом и денежными средствами, вернув эту прерогативу, как это и было прежде, настоятелю. «Положение» получило силу документа, утвержденного правительством (постановление Совнаркома было принято 28 января 1945 года)25.

Январское постановление 1960 года отмечало еще одно «нарушение» законодательства о культах: «Следует также отметить, что постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 года "О религиозных объединениях" предоставило религиозным обществам право распоряжаться всем церковным имуществом, ведать наймом служителей культа. Однако вопреки этому закону во главе каждой приходской общины верующих был поставлен настоятель храма, назначаемый специальным архиереем.

Служители культа сосредоточили все руководство приходами в своих руках и используют это в интересах укрепления и распространения религии»26.

Как нарушение законодательства отмечалось также единоличное формирование настоятелями храмов «двадцаток и их исполнительных органов, развитие благотворительной деятельности, воспитание церковного актива в духе непослушания властям»27.

В постановлении ЦК КПСС от 13 января 1960 года подчеркивался и еще один момент, связанный с «узурпацией власти священнослужителями», - ослабление контроля за деятельностью духовенства и религиозных объединений.

А годом позже, 16 января 1961 года, Совет Министров СССР принял специальное постановление «Об усилении контроля за деятельностью церкви». Оно отменило все законодательные акты, принятые в годы Великой Отечественной войны и первое послевоенное десятилетие.

Эти два постановления стали «Правовой» основой «церковной» реформы, включавшей в себя шесть основных положений:

«1) коренная перестройка церковного управления, отстранение духовенства от административных, финансово-хозяйственных дел в религиозных объединениях, что подорвало бы авторитет служителей культа в глазах верующих;
2) восстановление права управления религиозными объединениями органами, выбранными из числа самих верующих;
3) перекрытие всех каналов благотворительной деятельности церкви, которые ранее широко использовались для привлечения новых групп верующих;
4) ликвидация льгот для церковнослужителей в отношении подоходного налога, обложение их как некооперированных кустарей, прекращение государственного социального обслуживания гражданского персонала церкви, снятие профсоюзного обслуживания;
5) ограждение детей от влияния религии;
6) перевод служителей культа на твердые оклады, ограничение материальных стимулов духовенства, что снизило бы его активность»28.

Идеологи «церковной реформы» отчетливо представляли себе, что «перестройка церковного управления» может оказаться делом «сложным и деликатным». Решение было найдено быстро: «Для того чтобы не вызвать каких-либо осложнений в отношениях между церковью и государством, многие мероприятия проводить церковными руками»29.

Так, само отстранение священнослужителей от финансово-хозяйственной деятельности в приходе, ключевое направление «реформы», было проведено по «государственной рекомендации» решением синода Русской православной церкви от 18 апреля 1961 года с дальнейшим утверждением его Архиерейским собором 18 июля 1961 года, постановление которого мог отменить только Поместный собор.

Большинство присутствующих на соборе епископов, понимая всю тяжесть этого решения, до конца не осознавало масштабов начавшихся гонений.

И слова святейшего патриарха Алексия, произнесенные им на соборе, на долгие годы стали путеводной нитью для служения русского священства в новых условиях существования Церкви в советском государстве: «Умный настоятель, благоговейный совершитель богослужений и, что весьма важно, человек безукоризненной жизни всегда сумеет сохранить свой авторитет в приходе. И приход будет прислушиваться к его мнению, а он будет спокоен, что заботы хозяйственные уже не лежат на нем и что он может всецело отдаться духовному руководству своих пасомых»30.

Эти слова-наставления давали силу противостоять лавине «церковной реформы», направленной в первую очередь на изменение всего строя церковной жизни и уничтожение порядка приходского управления. А само ее проведение планировалось на долгие годы.

Одним из первых мероприятий реформы стал единовременный учет всех религиозных объединений. При его проведении было «выявлено много бездействующих церквей, неиспользуемых молитвенных зданий, затухающих приходов. Совет принял меры по ликвидации практики субсидий таким приходам со стороны более сильных религиозных объединений и патриархии, что повлекло прекращение их деятельности. На местах разобрались с каждым религиозным обществом. В соответствии с законом общественные здания, захваченные церковниками в период войны, были возвращены их прежним владельцам и превращены в учреждения культуры, школы. Многие слабые и распавшиеся религиозные объединения сняты с регистрации. Материальная база православия заметно сузилась»31. (Такими словами докладывал в ЦК КПСС Ф. Фуров, зам. Председателя Совета по делам религий, в августе 1970 года, рапортуя об итогах перестройки церковного управления.)

В цифровом измерении это выглядело так: в 1960 году действовало 13 008 православных храмов, к 1970 году их осталось 733832. За десятилетие прекратили «свою деятельность 32 православных монастыря, в том числе Киево-Печерская Лавра. Ныне (1970 год. - О.В.) действует 16 монастырей, в которых проживает 1200 монахов, главным образом, престарелого возраста. Сократилась за последние годы и сеть духовных учебных заведений, прекратили свою деятельность пять православных семинарий; ныне функционируют две Духовные академии и три семинарии. Неуклонно снижается количество учащихся в духовных школах: в 1960 году их было 617, а в 1969/70 учебном году - 447. В минувшем году из духовных школ было направлено на приходы 57 чел. Церковь испытывает ныне кризис с кадрами священнослужителей. В 1969 году из их числа по разным причинам выбыло 214 чел., а посвящено в сан 175 священников»33.

Отчет о десятилетних итогах реформы поражает своей циничностью. Никогда еще до 1960 года власть не вмешивалась так откровенно во внутрицерковную жизнь, нарушая при этом весь строй ее существования. Давление было всегда: и в условиях террора 30-х, и в «новом курсе» 40 - начала 50-х годов. Но такого тотального вмешательства история государственно-церковных отношений еще не знала: «Совет по делам религий получил возможность держать под строгим контролем деятельность Московской патриархии, ее отделов, управлений и должностных лиц, влиять на все принципиальные решения главы церкви и синода, оказывать воздействие на подбор епархиальных архиереев и всех других руководящих деятелей церкви.
В настоящее время сложилась довольно широкая, можно сказать, всеобъемлющая и эффективная система контроля за деятельностью патриархии»34.

Русская православная церковь встретила новые гонения, уже имея большой опыт существования в советском государстве. Так, 16 февраля 1960 года на конференции советской общественности за разоружение выступил патриарх Алексий. С высокой трибуны предстоятель Русской церкви произнес слова о гонениях, которые услышал мир: «Церковь Христова, полагающая своей целью благо людей, от людей же испытывает нападки и порицания, и тем не менее она выполняет свой долг, призывая людей к миру и любви. Кроме того, в таком положении Церкви есть и много утешительного для верных ее членов, ибо что могут значить все усилия человеческого разума против христианства, если двухтысячелетняя история его говорит сама за себя, если все враждебные против него выпады предвидел Сам Христос и дал обетование непоколебимости Церкви, сказав, что и врата адовы не одолеют Церкви Его»35. Это беспрецедентное публичное заявление косвенно поставило точку в карьере Г. Карпова, участь которого была к этому времени определена. 21 февраля он был отправлен на пенсию, а Председателем Совета по делам Русской православной церкви стал В.А. Куроедов, партийный функционер, не обладавший и сотой доли способностей своего предшественника.

За отставкой Карпова последовало снятие с поста председателя Отдела внешних церковных сношений митрополита Николая (Ярушевича), одного из выдающихся иерархов XX столетия, открыто выступавшего против ужесточения государственно-церковного курса.

В июне 1960 года во главе Отдела внешних церковных сношений Русской православной церкви встал архимандрит Никодим (Ротов), с чьим именем будет связано большинство событий церковной жизни последующего драматического десятилетия.

«Церковная реформа» Хрущева - это лишь зримая сторона государственно-церковной политики. Была еще и другая - использование внешних церковных каналов для осуществления политических государственных планов. При этом власть не только не считалась с внешними интересами Церкви, а цинично попирала их, нисколько не заботясь о последствиях, которые могли иметь и имеют длительный исторический резонанс.

Примечания
1 РГАНИ. Ф. 5. Оп. 33. Д. 90. Л. 64, 140.

2 РГАНИ. Ф. 5. Оп. 17. Д. 452. Л. 1.

3 Там же. Л. 5.

4 Там же. Л. 4.

6 Там же. Л. 177.

7 РГАНИ. Ф. 5. Оп. 16. Д. 650. Л. 18.

8 АВП РФ. Ф. 98. Оп. 34. Пор. 20. Пап. 146. Л. 36.

9 РГАНИ. Ф. 5. Оп. 16. Д. 669. Л. 1.

10 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Т. 8. С. 428-432.

11 Шкаровский М.В. Русская православная церковь при Сталине и Хрущеве. М., 1999. С. 350.

12 РГАНИ. Ф. 5. Оп. 16. Д. 754. Л. 36, 37.

13 Там же. Л. 37.

16 Одинцов М.И. Государство и церковь в России. XX век. С. 117.

17 Шкаровский М.В. Указ. соч. С. 362. 18 РГАНИ. Ф. 5. Оп. 33. Д. 126. Л. 30.

21 Там же. Л. 31.

22 РГАНИ. Ф.5. Оп. 33. Д. 126. Л. 35, 36.

23 Там же. Л. 37-41.

25 РГАНИ. Ф. 5. Оп. 62. Д. 37. Л. 154.

27 Там же. Л. 155.

29 Там же. Л. 159. 30 ЖМП. 1961. №8. С. 6.

31 РГАНИ. Ф.5. Оп. 62. Д. 37. Л. 158.

33 Там же. Л. 158, 159.

34 Там же. Л. 163.

35 ЖМП. 1960. № 3. С. 34-35.

Хрущевские гонения на Церковь – одна из мрачных страниц в нашей истории. Уничтожение храмов, которые устояли в 1920–1930-е годы, атеистическая истерия в СМИ, ретивые комсомольцы у церковных оград, берущие «на заметку» всех пришедших на службу… И хотя 14 октября 1964 года, в праздник , Хрущев был отстранен от власти, преследования Церкви и верующих продолжались еще долгие годы.

О том, почему Н.С. Хрущев ополчился на Церковь, как изменилась церковная жизнь в результате проведенных реформ, подчинилось ли общество приказу стать всем поголовно безбожниками и был ли, наконец, атеистом сам Хрущев, – мы беседуем с профессором, доктором исторических наук Ольгой Юрьевной Васильевой .

– Ольга Юрьевна, тема гонений на Церковь в период хрущевской «оттепели» достаточно хорошо изучена, мы знаем их причины и последствия. И всё же хотелось еще раз остановиться на них: почему Хрущев начал гонения? Почему так резко изменил политику по отношению к Церкви?

– Действительно, сейчас, слава Богу, благодаря тому, что были и продолжаются исследования этой темы, о написано довольно много. А говоря о причинах, нельзя забывать, что Хрущев, борясь с «пережитками сталинизма», боролся и со взвешенными государственно-церковными отношениями. В этом было много личного: боязнь и ненависть. И второе: эти его волюнтаристские идеи были им очень прочувствованы, он искренне верил в то, что к 1980 году он построит предкоммунистическое общество, где не будет места религии.

Борьба с Церковью идет в русле борьбы Хрущева с «культом личности Сталина», с тем, что делал и какую политику проводил Сталин. Сталин в военные и послевоенные годы, можно сказать, реабилитировал Церковь. 1943–1953 годы – это золотое десятилетие отношений Церкви и государства, как бы парадоксально это ни звучало. Никогда ни до, ни после в ХХ веке таких отношений – взвешенных, понятных обеим сторонам – не было. Государству понятно было участие Церкви в войне, в послевоенной жизни; понятно было, как она воспринимается общественным сознанием. Между прочим, есть огромное количество интересных документов, свидетельствующих, что тогдашние спецслужбы по прямому указанию Сталина следили, как реагирует народ на Архиерейский Собор 1943 года, на избрание Сергия Патриархом, на Поместный Собор 1945 года. Если бы Сталину это было не интересно, не важно с точки зрения политики внутренней и внешней, вряд ли бы эти сведения собирались.

Ровные и взвешенные отношения Церкви и государства Хрущев воспринимал как «пережиток сталинизма», который надо преодолеть

Сложившееся к тому времени положение Церкви в государстве, ровное и взвешенное отношение к ней воспринималось тоже как «пережиток сталинизма», который надо преодолеть. Идея была в общем-то политически «правильной», Хрущев как политик нащупал верный ход, хотя я не думаю, что сам, – возможно, кто-то ему подсказал. А кадровые перестановки позволили опереться на пришедших во власть новых людей – бывших комсомольских вожаков, которые, конечно же, хотели оттеснить «старую гвардию».

– Напомните, пожалуйста, нашим читателям, когда и с чего всё началось.

– Уже в 1954 году ЦК КПСС принимается постановление об усилении атеистической пропаганды. Между прочим, В.М. Молотов тогда говорил: «Никита, не делай таких резких шагов, это ошибка, она поссорит нас с духовенством». На что Хрущев ответил в свойственной ему лаконичной манере: «Будут ошибки – исправим». Но он не стал нападать на Церковь, пока не сосредоточил власть в своих руках. Только став первым и в партии, и в Совмине, он стал задумываться непосредственно о том, что делать с Церковью, как убрать ее влияние на общество и – а это было главным – как заставить забыть ту историческую роль, которую она сыграла в военные и послевоенные годы. Один из способов сделать это – ослабить Церковь экономически. А представления о доходах Церкви были преувеличенными и совершенно не соответствовали тому, что было в действительности. Когда Хрущев думал о том, сколько в Почаевскую Лавру приходит пожертвований – рублей, «трешек» и «пятерок», ему казалось, вероятно, что сумма получается просто грандиозная. Не случайно первые удары придутся по свечным заводам и монастырским хозяйствам, а потом уже будут приниматься правовые меры против Церкви, которыми будут пытаться выдавить Церковь из общественного сознания и общественного поля.

А делалось это красиво. Я еще раз повторю, что не верю, будто всё это было личными инициативами Хрущева, – кто-то подсказывал. Кстати, Никита Сергеевич в своих воспоминаниях, которые издал его сын, якобы на основании вывезенных за рубеж кассет, говорил, что ничего против Церкви он не имел. Правда, этим воспоминаниям верится с трудом. Но всё это домыслы, это не важно – важно другое, важны факты. А факты такие.

Был использован прием, к которому большевики прибегали всегда, а именно: протест из рядов партии, “глас народа”

В 1959 году был использован прием, к которому большевики прибегали всегда, а именно: протест из рядов партии, «глас народа», так сказать.

5 марта 1959 года тогдашний секретарь ЦК партии Молдавии Д. Ткач пишет письмо в ЦК. Конечно же, это письмо было инспирировано, это был очень продуманный ход, потому что надо было как-то подготовить страну к изменениям. Ведь Хрущев не мог взять и сказать: «Сегодня было так, а завтра будет уже по-другому». Хотя бы потому, что он лидер огромной державы и ему был не безразличен его политический имидж. А о нем он очень заботился – это отмечают все, кто его знал.

Итак, пишется письмо, в котором говорится, что в отношениях с Церковью государству необходимо вернуться к правовым нормам довоенного времени, которые теперь де-факто нарушаются.

Напомню, что в августе 1945 года и в январе 1946-го были приняты постановления Совнаркома и Совмина о церковных организациях, которые предоставляли им ограниченное право юридического лица. Это, конечно, было сталинским деянием. И это меняло положение Церкви, которая по декрету 1918 года и постановлению 1929-го была лишена права юридического лица. Теперь же Церкви разрешалось приобретение транспортных средств, хотя и ограниченное; разрешались покупка в собственность домов, новое строительство, а Совнаркомы республик обязывались оказывать материально-техническую помощь Церкви, выделять строительные материалы для церковных нужд.

И вот Д. Ткач жалуется на то, что Совет по делам Русской Православной Церкви рекомендовал не препятствовать некоей свободе монастырской деятельности, но, по мнению ЦК компартии Молдавии, выполнение этих рекомендаций приведет к тому, что духовенство усилит свое влияние на народ. То, что предлагает Ткач, особенно важно. Потому что предложение он излагает такое: ЦК компартии Молдавии просит ЦК КПСС отменить постановления 1945–1946 годов, а также все распоряжения председателя Совета по делам РПЦ Г. Карпова 1958–1959 года, которые также направлены на повышение авторитета и укрепление Церкви. То есть лишить Церковь права юридического лица.

Видите, как интересно всё складывалось: с места был сигнал о нарушении законности, и теперь важно двигаться по этому пути.

– К каким последствиям привело это выступление тов. Ткача?

– Были приняты два документа, которые я считаю чрезвычайно важными. 13 января 1960 года выходит постановление ЦК «О мерах по ликвидации нарушений духовенством советского законодательства о культах», где очень четко говорится, что Церковь нарушила ленинский декрет 1918 года и постановление 1929 года. И что очень важно: здесь впервые звучит более глубокая мысль (думаю, что советники, люди неглупые, хорошо знали, на что сделать акцент): в этом постановлении указывалось, что Положение об управлении Русской Православной Церковью 1945 года содержит вопиющее нарушение, а именно: пункт, согласно которому настоятель управляет приходом, и прежде всего финансово. И вот это вопиющее нарушение нужно исправить.

А ровно через год выходит постановление «Об усилении контроля за деятельностью Церкви». И в совокупности эти два документа и легли в основание той самой , о которой столько написано.

Была четко указана дата: к 1970 году покончить со всеми нарушениями. Сформулированы положения, которые, безусловно, были направлены на подрыв именно внутрицерковной жизни: была проведена коренная перестройка церковного управления.

– Какие изменения вносила эта реформа?

Священнослужители были приравнены к некооперированным кустарям артии, “глас народа”

– Во-первых, настоятели храмов устранялись от финансово-хозяйственной и административной деятельности приходов; во-вторых, устанавливалось управление приходом выборными органами – знаменитыми исполкомовскими «тройками». Пункт третий: перекрытие всех каналов благотворительной деятельности Церкви. Пункт четвертый: ликвидация льгот священнослужителям при взимании с них подоходного налога: теперь они снова будут облагаться налогом как некооперированные кустари.

Этот пункт содержал еще одну очень важную деталь, которая касается и живущих сегодня людей – пожилых церковных людей, а в то время молодых, которые помогали в храмах. Этих людей – свечниц, уборщиц, сторожей, алтарников – снимали с государственного социального обслуживания, они фактически оказывались вне правовой зоны. У них отбирались трудовые книжки, следовательно, они как бы и не работали. А, как известно, тунеядство в СССР каралось не только выселением «в специально отведенные местности» – то есть административно, но и как уголовное преступление.

Следующее – ограждение детей от влияния религии. Тут перекосы были такие, что, к примеру, Куйбышевский обком вынужден был принимать специальные документы, сдерживающие ретивых исполнителей, потому что лишались родительских прав отцы и матери огромного числа протестантских и православных семей.

Понятно, что это всё ступени к действию, дорожная карта, как сейчас говорят, которая должна была привести к главной цели – изменению сознания народа. Но менять всегда трудно. И как показывает история, все подобные попытки, как правило, малоуспешны.

Чтобы стимулировать этот процесс изменения сознания народа, был создан Институт научного атеизма.

– Чем занималось это учреждение?

– Хочу сразу высказаться в защиту многих деяний Института атеизма: большая часть выпускаемых институтом материалов была в формате «ДСП» – то есть с грифом «Для служебного пользования», даже дайджесты, поэтому вряд ли широкие массы населения могли с ними познакомиться. Институт проводил очень важные исследования (их результаты сохранились), особенно по социологии религии, психологии религии; было проделано немалое количество полевых работ. Многие материалы сейчас «рассекречены» и изданы, так что с работой института можно тем, кто заинтересуется, познакомиться. Кроме того, институт издавал «Библиотеку русской религиозной и философской мысли». Плюс журнал «Наука и религия», который стал выходить тогда и выходит по сегодняшний день.

Но у нас ведь народ какой? Рьяный. Перегибы на местах были. И надо отдать должное тому же журналу «Наука и религия», который писал об этих перегибах.

– Тогда же ведь была проведена и перепись церквей и приходов. Каковы были ее результаты?

В 1960 году было 13 008 православных храмов, а к 1970 году осталось только 7338

– Да, была дана команда посмотреть, сколько храмов и приходов зарегистрировано. Оказалось, что незарегистрированных очень много. Их закрывали. И если посмотреть статистику, сравнить, сколько православных храмов было в 1960 году и сколько осталось к 1970 году, картина предстанет просто фантастическая. В 1960 году – 13 008 православных храмов, а к 1970 году – только 7338! Причем, уверена, многие храмы можно было спасти. Но они не были зарегистрированы. Кстати, некоторые храмы в глубинке не были зарегистрированы даже к 1991 году.

Прошлись как катком. Вот так сразу – раз! – и на правовой основе закрыли почти половину.

Нужно было, конечно, закрыть и монастыри. Хрущев ведь прекрасно понимал, что монастыри – это светоч миру. Поэтому борьба с монастырями была страшной. 32 православных монастыря, в том числе Киево-Печерская Лавра, были закрыты. Сокращалось число семинарий: их было сначала 8, осталось 3. При этом шло и неуклонное сокращение качества и количества обучающихся в них – для того, чтобы не было ротации кадров, чтобы не было кем заменить стареющих и умирающих священников. А ведь проблема с кадрами в Церкви в то время и так стояла очень остро.

Но самое страшное было другое: коренную перестройку Церкви было решено делать руками Церкви. Через Синод и Архиерейский Собор 1961 года, на котором продавливалось решение отменить положение о настоятеле как руководителе прихода. И эту тему Церковь смогла только на Поместном Соборе 1988 года раз и навсегда закрыть.

Я думаю, что немалую роль в этом процессе сыграл и Суслов – уже при Леониде Ильиче Брежневе. Ведь при Брежневе по 50 храмов снимали с регистрации в год в течение всего времени, что он был у власти. Всё еще долгие годы шло по накатанной дорожке.

– Какие изменения в общественном сознании происходили в это время?

– Изменить общественное сознание было не так легко. Это на правовой основе легко было нанести сокрушительный удар по Церкви.

Да, общество стояло, конечно, на распутье. Ведь это шло катком и валом: комсомольские свадьбы, общественные порицания, если не прямые преследования за крестины, отпевания… Каждую среду подавались сведения исполкомам, сколько крестилось, сколько венчалось, сколько отпевали, какое количество коммунистов присутствовало в храме… В печати просто истерия шла какая-то.

– Наверное, какие-то штампы, стереотипы о Церкви, сформированные в то время, живы до сих пор?

– Да это мы сейчас говорим именно теми штампами, которыми пытались говорить тогдашние пропагандисты. Не надо делать людей проще и глупее, чем они есть на самом деле.

На местах, конечно, как правило, брали под козырек и были чересчур угодливы. Доходило до того, что, когда в одной из наших южных областей погиб сын у священника, ему сельский совет запретил отпевать его и даже отслужить литию. Конечно же, батюшка нарушил запрет. А верующие этого села написали письмо в журнал «Наука и религия». И эта ситуация обсуждалась, имела резонанс.

Да, был и вопрос Хрущева Гагарину, видел ли тот Бога, когда летал; было и «Я вам покажу последнего попа»… Но! Сам Хрущев был очень лукавым человеком, потому что когда гуманист Джорджо ла Пира, мэр Флоренции, встречался с Хрущевым, тот ему сказал, что с юности молился Божией Матери.

– Как Церковь защищалась от в этот период?

– Начну с конкретных фактов, с Конференции советской общественности за разоружение, проходившей в Москве 16 февраля 1960 года. Выступает патриарх Алексий I. Его слова услышал весь мир: «Церковь Христова, полагающая своей целью благо людей, от людей же испытывает нападки и порицания, и, тем не менее, она выполняет свой долг, призывая людей к миру и любви. Кроме того, в таком положении Церкви есть и много утешительного для верных ее членов, ибо что могут значить все усилия человеческого разума против христианства, если двухтысячелетняя история его говорит сама за себя, если все враждебные против нее выпады предвидел Сам Иисус Христос и дал обетование непоколебимости Церкви, сказав, что и врата адова не одолеют Церкви Его». Это он сказал с высокой трибуны. Это услышали все.

Вспомним и выступления митрополита Николая (Ярушевича), его интервью ВВС. Вспомним Собор 1961 года. Все сидят в молчании, и патриарх встает и говорит: «Собор понимает тяжесть принятого решения», – и заканчивает такими словами: «Умный настоятель, благоговейный совершитель богослужений и, что весьма важно, человек безукоризненной жизни всегда сумеет сохранить свой авторитет в приходе. И будут прислушиваться к его мнению, а он будет спокоен, что заботы хозяйственные уже не лежат на нем и что он может всецело отдаться духовному руководству своих пасомых». На мой взгляд, это путеводная нить служения священства в любых условиях.

Напомню о выступлениях отца Глеба Якунина, Солженицына, публикациях в «Новом мире» Твардовского, других шестидесятников. Многие из них прошли лагеря, и там, в лагерях воцерковились. Они понимали, что происходит.

И народ не молчал. Вспомните события в Новочеркасске. Известно, что, кроме Новочеркасска, таких городов было более 20.

– Напомните, пожалуйста, что там произошло.

– Расстрел рабочих, вышедших на демонстрацию. Они были против экономической политики, проводимой государством, которое подняло цены на продовольствие, и против отсутствия его.

Так что сопротивление власти было.

– Ольга Юрьевна, а как сам Хрущев относился к истории России, к русскому народу? Понимал ли он, что составляет суть нашей цивилизации? И что вообще это был за человек?

– Хрущев был политик, большой политик, как ни крути. У него, наверное, было внутреннее политическое чутье. Для меня, как историка, он фигура политическая и масштабная.

К сожалению, очень мало о нем воспоминаний. Есть наговоренные им на пленку мемуары, сохраненные и вывезенные сыном за рубеж (я уже упоминала их), но насколько можно верить тому, что он там говорит, – это вопрос.

Хрущев, конечно же, любил свою страну. И ему было не безразлично, что о ней будут говорить в мире. Он хотел, чтобы наша страна была не хуже, чем другие. «Догнать и перегнать» – это было его искренним желанием.

Что касается религии, то единственное свидетельство того, что и Хрущев молился, – письмо Джорджо ла Пира. Можно ли на основании этого документа делать какие-то выводы? Затрудняюсь сказать. Мы можем только догадываться.

Но Хрущев запустил процесс, который и после его отстранения от власти продолжался, потому что эта политика была рассчитана на 20 лет.

– В своем знаменитом выступлении в ООН в 1960 году Хрущев сказал, обращаясь к представителям стран капиталистического лагеря, что мир существует, цитирую: «не милостью Божией и не вашей милостью, а силою и разумом нашего великого народа Советского Союза и всех народов, которые борются за свою независимость». Как бы вы как историк прокомментировали эти слова? Ведь тут такой смысловой перевертыш, когда он говорит о мире, который принес советский народ-победитель.

– Политика и дипломатия – дело тонкое. Ведь когда Хрущев произносил эту речь, он выступал не как частное лицо, а как государственный деятель мирового масштаба, как лидер огромной страны. Я не думаю, что эти слова, сказанные с высокой трибуны ООН, можно использовать как аргумент, рассуждая о том, был ли Хрущев безбожником в душе или верующим. Да, есть письмо Джорджо ла Пира. Лгал ли Хрущев ему? Скорее всего, вряд ли. Но оно тоже ничего не доказывает.

Я никоим образом не хочу ни очернять, ни обелять Хрущева. Мы просто не имеем возможности ни опровергнуть, ни подтвердить его слова. То, что он страну свою любил, – это правда. То, что он считал, что страна у него великая – и я тоже так считаю, – это правда. Он любил науку, благоговел перед ней. Он любил и власть.

Единственное указание на его веру, которое мне встретилось за долгие годы исследований, – это письмо мера Флоренции Джорджо ла Пира. Я сейчас дословно процитирую его – это интересно. Оно такое трогательное. Кстати, ла Пира писал много раз Хрущеву, это одно из писем. От 14 марта 1960 года: «Уважаемый господин Хрущев! От всего сердца желаю Вам скорейшего выздоровления. Вы знаете, и я уже писал Вам об этом несколько раз, что я всегда молился Мадонне, нежной Матери Христа, к Которой Вы с юношеского возраста относились с такой любовью и такой верой, чтобы Вы могли стать подлинным создателем “всеобщего мира” в мире».

Вот вам загадка: что же именно Хрущев говорил, и почему ла Пира вспоминает этот разговор?

– И последний вопрос, более общего характера, но вытекающий из всей нашей беседы. На ваш взгляд, насколько сильно личность правителя определяет ход истории страны и народа? И не должен ли правитель осознавать свою ответственность перед народом?

– То есть это вопрос о роли личности в истории. Конечно, роль личности в истории – об этом говорят все теории – безусловно, очень велика.

Теперь по поводу второго вопроса: о мере ответственности личности пред народом. Она, конечно же, огромна. Неслучайно наши императоры, венчаясь на царство, молились в алтаре Успенского собора о вверяемом им народе. И у светского лидера мера ответственности такая же великая.

Но и роль народа в этой «диалектике» никто не отменял, и такой народ, как наш, заслуживает ответственных правителей. Мы любим сильные личности – сильные во всех отношениях. Но ни одна историческая, масштабная личность не осталась в истории, если она не опиралась на основы социальной справедливости, на мировоззренческие основы, которые разделяет общество, которые являются пульсом его жизни. Правитель, опирающийся в своей деятельности, прежде всего, на нравственные основы, духовные основы, получает поддержку народа.

Facebook

Twitter

Вконтакте

Одноклассники

Google+