Главная Предсказания

Голубинский. Академик Е.Е. Голубинский - церковный историк и человек О сестричестве писали голубинский ее

Родился в семье священника Е. Ф. Пескова, который дал ему фамилию в память о земляке протоиерее Ф. А. Голубинском. Существуют записки Голубинского о его детстве и молодости (опубликованы посмертно, в 1923 году).

В 1843—1848 годы обучался в Солигаличском духовном училище. В 1854 году окончил Костромскую духовную семинарию и как лучший ученик был зачислен в Московскую духовную академию на казённый кошт.

В 1858 году окончил Московскую духовную академию, с 1861 года преподавал в ней историю Русской Церкви. С 1881 года профессор МДА; в 1895 году вышел в отставку. В 1906—1907 годы был членом Предсоборного присутствия.

Первой работой Голубинского было его курсовое сочинение «Об образе действования православных государей греко-римских в IV, V и VI веках в пользу церкви против еретиков и раскольников» (1859).

В совершенстве овладев греческим языком, отправился в поездку на греческий восток в 1872—1873 годы, а также в Европу.

В своём подходе к историческому материалу киевского (домонгольского) периода применил критический историко-сравнительный метод, ранее не использовавшийся применительно к данной теме, сопоставляя имеющиеся свидетельства с византийской церковно-канонической практикой. Прославился своим смелым обращением с легендарными фигурами истории и русской святости.

За «Историю Русской церкви» (1880-81) Голубинский был удостоен полной Уваровской премии. В 1902 году был избран в члены Академии Наук. В 1906 году окончательно потерял зрение.

Труды автора

А. П. Кадлубовского «Очерки по истории древнерусской литературы житий святых», I—V. Варшава, 1902: Отзыв. — СПб.: Тип. Имп. Акад. наук, 1905. — 11с. — Отд. отт. из: Отчет о присуждении премий имени графа Д. А. Толстого.
Вондрак Вацлав. Studie z obzoru cirkevneslovanskeho pisemnictvl (v Praze, 1903): [Ред.]. — СПб.: Тип. Имп. Акад. наук, 1904. — 7с. — Отд. отт. из: Изв. Отд-ния рус. яз. и словесности Имп. Акад. наук. — 1904. — Т. 9, кн. 3. — С. 343—349.
Вопрос о заимствовании домонгольскими русскими от греков так называемой схедографии. представлявшей собою у последних высший курс грамотности. — СПб.: Тип. Имп. Акад. наук, 1904. — 11с. — Отд. отт. из: Изв. Отд-ния рус. яз. и словесности Имп. Акад. наук. — 1904. —Т. 9, кн. 2. — С.49—59.
История алтарной преграды или иконостаса в православных церквах: Статья, читанная на 2-м Археологическом съезде в С.-Петербурге 17 дек. 1871 г. // Правосл. обозрение. —М.. 1872. — № 11 (нояб.). — С. 570—589.
История канонизации святых в Русской Церкви. — М. 1903
История канонизации святых в Русской Церкви. — Сергиев Посад: 2-я тип. Снегиревой, 1894. — , 267 с. — Отт. из: Богослов, вестник. — 1894. — Июнь — окт; То же. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: Имп. о-во истории и древностей российских при Моск. ун-те, 1903. — , 600с. — Библиогр.: с. 3—10.
История Русской Церкви. — М.: Тип. Лисснера и Романа, 1880—1911.
История Русской Церкви. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: Имп. о-во истории и древностей российских при Моск. ун-те. 1901—1911 (обл. 1917).
Археологический атлас ко второй половине 1-го тома. — 1906. —34 с., 63л., ил.
К вопросу о начале книгопечатания в Москве. — Сергиев Посад: 2-я тип. Снегиревой, . — 10 с. — Отт. из: Богослов, вестник. — 1895. — № 2.
К вопросу о церковной реформе. — М.: Тип. Штаба Моск. воен. окр., 1906. — 23 с.
К нашей полемике со старообрядцами. (Общие вопросы: Что было причиною возникновения у нас раскола старообрядства?) // Богословский вестник. Москва, 1892. Т. 1. № 1. С. 45-76 (2-я пагин.). (Начало.)]
К нашей полемике со старообрядцами. (Общие вопросы: Как явилась у Никона мысль об исправлении обрядов и книг и что такое было или в чем состояло его исправление книг?) // Богословский вестник. Москва, 1892. Т. 1. № 2. С. 277-312 (2-я пагин (Продолжение.)
К нашей полемике со старообрядцами. (Общие вопросы: Необходимо ли было Никоново исправление обрядов и книг) // Богословский вестник. Москва 1892. Т. 1. № 3. С. 485-506 (2-я пагин.).
К нашей полемике со старообрядцами. (Общие вопросы: О перстоложении для крестного знамения и благословения) // Богословский вестник. Москва, 1892. Т. 2. № 4. С. 34-72 (2-я пагин.).
К нашей полемике со старообрядцами. (Частные вопросы: О песни аллилуйя) // Богословский вестник. Москва, 1892. Т. 2. № 5. С. 197-223 (2-я пагин.). (Окончание.)
К нашей полемике с старообрядцами. — Сергиев Посад: Тип. Снегиревой, 1892. — , 154 с. — Отт. из: Богослов, вестник. — 1892. — № 1—5.
К нашей полемике с старообрядцами. — М.: Унив. тип., 1896. — 49 с. — Из: Чтения в Имп. о-ве истории и древностей российских при Моск. ун-те. — 1896.
К нашей полемике с старообрядцами: (Дополнения и поправки к полемике относительно общей ее постановки и относительно главных частных пунктов разногласия между нами и старообрядцами). — 2-е изд., испр. и доп. — М.: Тип. О-ва распростр. полезн. кн., 1905. — , 260 с.
К нашей полемике с старообрядцами: О происхождении раскола старообрядства: Ответ на статью свящ. С. Ледовского «О греко-восточном православии», помещенную в «Братском слове». — Сергиев Посад: 2-я тип. Снегиревой, . — 40 с. — Отт. из: Богослов, вестник. — 1895. — № 3—4.
Кирилл и Мефодий. Главнейшие источники для истории свв. Кирилла и Мефодия, сочинение А. Д. Воронова. Киев, 1878: Рец. — [СПб.]: Тип. Имп. Акад. наук, 1880. — 9 с.
Краткий очерк истории православных Церквей Болгарской, Сербской и Румынской или Молдо-Валашской. М., 1871. — 732 с.
Митрополит всея России Максим. — Сергиев Посад: Тип. Снегиревой, . — 9с. — Отт. из: Богослов, вестник. — 1894. — № 5.
Митрополит всея России св. Петр. — Сергиев Посад: 2-я тип. Снегиревой, 1892. — 50 с. — Отт. из: Богослов, вестник. — 1893. —№ 1.
Митрополит всея России Феогност. — Сергиев Посад: 2-я тип. Снегиревой, . — 23 с. — Отт. из: Богослов, вестник. — 1893. — № 1.
О реформе в быте Русской Церкви: Сб. статей. — М.: Имп. о-во истории и древностей российских при Моск. ун-те, 1913. — X, 132 с. — Библиогр.: с. 129—130.
Об образе действования православных государей греко-римских в IV, V и VI веках в пользу Церкви, против еретиков и раскольников. — М.: Тип. Готье, 1859. — , 67 с. — Авт. установлен по изд.: Рус. анонимные и подписанные псевдонимами произведения печати… — Л., 1977. — Вып. 2. — С. 47.; То же. — 2-е изд. — М.: Иждивением моск. купца Сапелкина, Тип. Каткова, 1860. — 73 с. — Из: Творения св. Отцев в рус. пер.
Обращение всей Руси в Владимиром и совершенное утверждение в ней христианской веры при его преемниках // Журнал М-ва нар. просвещения. — 1877. —Т. 190. — № 3. — Отд. 2. — С. 100—163; Т. 191. — № 5. — Отд. 2. — С. 26—47.
Ответ на статью «Московский академический историк о житии преп. Сергия», напечатанную в журнале «Странник», [подписанную буквой И]. — Сергиев Посад: Тип. Снегиревой, . — 52 с. — Отт. из: Богослов, вестник. — 1893. — № 10 и 11.
Ответ о. протоиерею И. Г. Виноградову. — [М., 1893]. — 12 с. — Отт. из: Богослов, вестник. — 1893. — № 8.
Отзыв о сочинении г. С. Голубева «Киевский митрополит Петр (Могила) и его сподвижники». Т. 1. — [СПб.]: Тип. Имп. Акад. наук. . — 17с. — Из: Отчет о двадцать седьмом присуждении наград графа Уварова…
Отзыв о труде профессора А. Д. Воронова «Кирилл и Мефодий. Главнейшие источники для истории святых Кирилла и Ме-фодия». Киев, 1878 // Записки Имп. Акад. наук. — 1880. —Т. 37. — Прил. № 4. — С. 153—161.
Отчет о заграничном путешествии (с конца мая 1872 г., полтора года) в Грецию и Славянские православные земли, для ближайшего ознакомления с внутренним бытом современной и памятниками исторической церковной жизни // Журналы Совета Московской Духовной Академии за 1884 г. — М., 1875. — С. 8—21.
Очерк истории просвещения у греков со времени взятия Константинополя турками до настоящего столетия: I. Школы. П. Писатели. — М.: Правосл. обозрение. Ценз. 1872. — 47 с. — Отт. из: Правосл. обозрение. — 1872. — № 5 (май). — С. 699—730; № 6 (июнь). — С. 818—841; № 7 (июль). — С. 35—58.
Памяти заслуженного профессора Московской Духовной Академии Петра Симоновича Казанского// Правосл. обозрение. — 1878.—Т. 1.—№ 3. — С. 499—508.
По поводу перестроя В. И. Ламанским истории деятельности Константина Философа, первоучителя славянского. — СПб.: Тип. Имп. Акад. наук, 1907. — 15с. — Отт. из: Изв. Отд-ния рус. яз. и словесности Имп. Акад. наук. — 1907. —Т. 12.
Порабощение Руси монголами и отношение ханов монгольских к Русской Церкви или к вере русских и к их духовенству. — Сергиев Посад: 2-я тип. Снегиревой, 1893. — 55 с. — Отт. из: Богослов, вестник. — 1893. —№ 7.
Преподобный Сергий Радонежский и созданная им Троицкая Лавра: Жизнеописание преподобного Сергия и путеводитель по Лавре. — Сергиев Посад: 2-я тип. Снегиревой, 1892. — Разд. паг., 4 л. ил.: ил., пл., карт. — Библиогр. в тексте; То же. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: Синодальная типография, 1909. — VI, 423 с.. 20 л. ил. — Библиогр.: с. 97—99.
Разбор сочинения В. Жмакина «Митрополит Даниил и его сочинения». — СПб.: Тип. Имп. Акад. наук, 1882. — 22 с. — Из: Отчет о двадцать пятом присуждении наград графа Уварова…
Речь о значении преподобного Сергия Радонежского в истории нашего монашества, произнесенная в торжественном собрании Московской Духовной Академии, бывшем 26 сентября 1892 года. — Сергиев Посад: 2-я тип. Снегиревой, 1892. — 17с. — Отт. из: Богослов, вестник. — 1892. — № 11.
Святые Кирилл и Мефодий, первоучители славянские: [Речь, произнесенная в торжественном собрании Московской Духовной Академии 6 апр. 1885 г.). — М.: Тип. Волчанинова, 1885. — , 69 с.
Христианство в России до Владимира Святого // Журнал М-ва нар. просвещения. — 1876. — Т. 187. — № 9. — Отд. 2. — С. 46—84 ; № 10. — Отд. 2. — С. 133—169.
Святые Константин и Мефодий — апостолы славянские.// Богословские труды. - М. 1885. - №26. - С. 91-154

Голубинский Евгений Евсигнеевич

(28.II.1834, с.Матвеево Кологривского уезда Костромской губ.-7.I.1912, Сергиев Посад)

Историк Церкви, академик.

Из семьи священника.

В 1858 окончил Моск. духовную академию.

Определен профессором словесности в Вифанскую семинарию.

10.II.1859 получил степень магистра богословия за курсовое сочинение "Об образе действования православных государей греко-римских в IV, V и VI веках в пользу церкви, против еретиков и раскольников" (М., 1859; 2-е изд.- М., 1860), тема которого была задана Св.Синодом.

12.I.1861 назначен бакалавром Мос.Дух.Академии по кафедре истории рус. церкви.

В 1869 г. за исследование "Константин и Мефодий, апостолы славянские" получил Уваровскую премию Академии Наук. Работа осталась в рукописи, так как содержащаяся в ней критика легендарных сказаний, в особенности о еп.Клименте, не могла быть пропущена в то время цензурой.

28.IX.1870 возведен в звание экстраординарного профессора.

В мае 1872 командирован на полтора года в Грецию, православные славянские земли, Иерусалим и Италию для ознакомления с современным состоянием и памятниками исторической жизни православных церквей.

16.XII.1880 защитил докторскую дисс.-"История рус. церкви" (т.1. Период первый, Киевский или домонгольский, 1-я пол.- М., 1880; 2-я пол. опубл. в 1881). За это сочинение награжден Уваровской премией Ак.Наук.

14.VI.1881 избран ординарным профессором Мос.Дух.Академии.

29.XII.1882 избран в члены-корреспонденты Акад. Наук по разряду историко-политич. наук.

С янв. 1884 г. по апр. 1893 г. был помощником ректора по церковно-историческому отделению и членом правления Мос.Дух.Академии.17.I.1886 утвержден в звании заслуженного профессора. В марте 1893г. получил премию митр.Макария за сочинение "Преподобный Сергий Радонежский и созданная им Троицкая Лавра" (Серг.Пос.,1892; 2-еизд.- М.,1909).

В июле 1895 г. вышел в отставку.

19.III.1903 общим собранием Акад. Наук избран ординарным академиком по отделению русского языка и словесности.

В 1906-1907 гг. был членом Предсоборного Присутствия при Св.Синоде, в связи с чем издал брошюру "К вопросу о церковной реформе" (М.,1906).

Член Общества древнерусского искусства при Московском публичном музее (с 1870), Общества истории и древностей Российских (с 1878), Киев. общ-ва Нестора-летописца (с 1880); почетный член Болгарского книжного дружества в Софии (с 1884), Ростовского музея церковных древностей (с 1887), Харьковского университета (с 1894), Мос. Дух.Академии (с 1898).

Автор трудов: "Краткий очерк истории православных церквей Болгарской, Сербской и Румынской или Молдо-Валашской" (М., 1871) -это капитальное исследование, впервые ясно осветившее историю этих церквей.

"К нашей полемике со старообрядцами" (М., 1896, 2-е изд.-М., 1905) - здесь собраны исторические и археологические материалы, объективно разрешающие многие спорные вопросы, приведшие к расколу. Так указывается на древность и православность двоеперстия. Эта книга вызвала нападки тех противораскольнических деятелей, целью которых было не присоединение старообрядчества к церкви, а его уничтожение.

"История канонизации святых в Русской Церкви" (Серг.Посад, 1894, 2-е изд.- М., 1903) - эта работа не только раскрыла историю канонизации в русской и греческой церквях, но и стала пособием при дальнейшей деятельности по канонизации, сыграв роль в канонизации преп.Серафима Саровского.

"Воспоминания" (Кострома, 1923) ярко описывают быт провинциального духовенства середины XIX века, духовное училище и семинарию, бытовую и научную атмосферу Мос.Дух.Академии на протяжении нескольких десятилетий.

При жизни Г-го было издано более 70-ти его работ ("Список трудов академика Е.Е.Г-го" опубликован в "Отчете о деятельности ОРЯС за 1912 г."- СПб., 1912).

Главный труд - "История русской церкви" (т.I (2-е изд.)-II, М.,1900-1917), охватывает период с X до сер. XVI века. (Переиздание: М., 1997-98).

Здесь впервые дана картина народно-религиозной жизни, освещен ход христианского просвещения русского народа, проведен критический анализ источников русской церковной истории. Е.Г. стремится из каждого памятника взять все то существенное, что помогло бы составить общее понятие о направлении просвещения, и делает вывод, что в допетровской Руси не было настоящего просвещения, а только грамотность и начитанность, не живая осмысленная христианская вера и нравственность, а обрядоверие. Несмотря на внешнее совпадение оценки культуры Древней Руси у Г-го и западников, позиция нашего ученого совершенно самостоятельна. Г.- апологет христианского просвещения, и в своих оценках исходит из найденного им в процессе изучения истории Церкви, церковно-общественного идеала.

В своей критике источников, Е.Г. использует два методологических приема - очищение поля зрения от загораживающих истину неверных показаний и накопление новых фактов путем всестороннего анализа известий, признанных надежными.

Г. опровергает летописное предание о путешествии ап.Андрея по берегам Днепра и Волхова, известия о крещении - Аскольда и Дира, русского князя в Суроже, св.Ольги, повесть летописи об обращении и крещении св.Владимира и пр.

Помимо опровержения, в труде Г-го замечательна творческая работа, к достоверным данным он подходит с целым арсеналом вопросов (что? как? почему? для чего?), воскрешая прошлую жизнь в чертах живой конкретности, насколько это возможно при обнаруженной Г-м скудости фактического материала нашей церковной истории. Эта скудость не позволяет обрисовать древнерусских деятелей, как живых людей, а в истории, " ...подобно действительной жизни, которую она воспроизводит, всякий человек имеет значение только как живая нравственная личность, и поелику наше нравственное чувство ищет находиться в живом общении с историческими людьми и хочет знать, должны ли мы воздавать им почесть или произносить над ними строгий, т.наз. исторический суд".

История московского периода дает больше возможностей оживить лица и факты прошлого, и во II-м томе выяснены, напр.: биография св. митр.Петра, образ архим. Михаила Митяя, конфликты митр. Киприана с новгородцами, история митр. Исидора, митр. Даниила, митр. Макария с Стоглавым собором, преп. Максима Грека.

"История есть история лиц и затем учреждений... Учреждения же можно изобразить и при отсутствии материала,- помощью аналогий и обратных заключений от позднейшего времени к раннейшему. Наши церковные учреждения заимствованы из Греции; поэтому сведениями о греческих учреждениях можно восполнить недостаток сведений о наших русских учреждениях. Далее, учреждения не то, что люди: они устойчивы и долговечны. Поэтому от позднейшего времени допетровского периода истории можно делать заключения к временам более ранним".

Таким сравнительным методом, материалом для которого отчасти служит также история западных церквей, Г. реконструирует историю церковных учреждений домонгольского периода (епархиального управления, прихода и приходского духовенства, монастырей, церковной архитектуры).

Г. подчеркивает серьезные недостатки, возникшие в русской церкви: обширность епархий, отдалившая епископа от церковного общества; принудительное и искусственное формирование духовенства из крестьян и рабов; перенесение из Греции всех злоупотреблений, исказивших монашество, отступление после смерти преп.Феодосия Печерского от истинного монашеского (общинножитного) устава.

Строгая научность и беспристрастность сочетаются в труде Г-го с публицистичностью. "Говоря о недостатках прошедшего времени, иногда невозможно бывает не захватить... настоящего, по... причине, что иногда прошедшее еще продолжает... оставаться настоящим... Историк волей-неволей становится... публицистом". Публицистика в историке роняет свою цену тогда, когда выступает как предвзятое поучение, рассуждает Малышевский, рецензент Г-го. Но "совершенно другого рода публицистика нашего историка. Коренясь исходными мотивами в высших идеалах жизни, предносившихся мысли историка, она твердо опирается на научно определяемом отношении изображаемой прошлой жизни к ее идеалам и современной действительности, составляющей наследие прошлого. Так поставленная публицистика составляет несомненное достоинство в историке. Искренность, прямота, смелость, как черты любви к правде, к истине, возвышает это достоинство в нем". (Записки АН, т.41, СПб., 1882, стр.184-185).

"История Г-го не только учит, она воспитывает читателя, создавая в нем доброе, правдивое настроение. В этом отношении она самый лучший труд в нашей литературе, и в настоящий момент, когда русская церковная жизнь задает столько мучительных вопросов, удобнее всего взять за руководство труд нашего историка" (С.И.Смирнов).

В.О.Ключевский, бывший оппонентом Г-го на докторском диспуте, отмечал как недостатки метода "Истории русской церкви": "...во-первых, наклонность уединять церковно-исторические явления от их обстановки, ...вне связи с исторической средой, в котор. они возникли, и во-вторых, историко-критический скептицизм, излишняя подозрительность, с которой он относится к источникам нашей истории".

Отрицательное отношение Св.Синода и обер-прокурора К.П.Победоносцева к труду Г-го, сохранявшееся более 20-ти лет после выхода в 1880 г. I-го тома "Истории", помешало ученому закончить свою работу и исполнить обет молодости - в течение 35-ти лет написать Историю русской церкви допетровского периода.

С.31-35;

Афанасьев В.В. Евг. Евс. Голубинский //Памятники Отечества, 1/1988 г., с.150-152.

Андрей Платонов // Отечественная история: Энциклопедия

V. Переписка

VI. Именной указатель

VII. Предметный указатель

VIII. Хроника жизни.

I. Портреты

II. Его работы

Святые Константин и Мефодий - апостолы славянские (1 часть. Опыт полного их жизнеописания в сокращении из "Богословских трудов" pdf )

Сборник "О реформе в быте Русской церкви" (М., 1913). I. Благія желанія относительно русской Церкви. II. Повесть о хорошем человеке. III. IV. Желательно ли упразднение Св. Синода и восстановление патриаршества. V. Русская церковь в отношении к желаемым в ней улучшениям. VI. К вопросу о церковной реформе.

Богословский вестник, 4 №10 (1893) 26

Страницы: 153-178

Ответ на статью: Н. Московский академический историк о житии преподобного Сергия

Богословский вестник, 4 №11 (1893) 26

Страницы: 368-393

История канонизации святых в Русской Церкви:

[О канонизации святых в древней Греческой Церкви]

Богословский вестник, 2 №6 (1894) 19

[Канонизация святых в Русской Церкви от начала христианства в России до + поправка к странице 88 в книге 8 между Макариевских Соборов 1547-1549 годов]

Богословский вестник, 3 №7 (1894) 40

Страницы: 61-100

[Макариевские Соборы 1547 и 1549 годов; Пространство времени от Собора 1549 года до учреждения Святейшего Синода]

Страницы: 181-242

Библиография

Б. Отзывы.

База отзывов

В. Упоминания

База упоминаний

IV. Документы

База документов

V. Переписка

База писем

VII. Предметный указатель

Историография Русской церкви - OLIV

Предсоборное Присутствие -

IX. Академик Е.Е. Голубинский -
церковный историк и человек.

Вступление. .

Статьи о Голубинском, даже энциклопедические, не говоря уже о каких-то кратких замечаниях, полны ошибок, недоговоренной или непроверенной информации, скоропалительных оценок. Можно и должно полностью изучить все касающиеся его архивные документы, переписку, его работы, литературу о нем и цитирование его трудов и затем дать точные и насколько возможно полные сведения о его жизни и трудах, опубликованных и неопубликованных, указав вместе с тем на ошибки и заблуждения, встречающиеся в литературе о нем.

Глава 1. Биография Е.Е. Голубинского.

Глава 2. Обзор трудов Е.Е. Голубинского.

Глава 3. Обзор литературы о Е.Е. Голубинском, а также связанных с ним архивных источников.

Заключение.

(28.II.1834, с.Матвеево Кологривского уезда Костромской губ.-7.I.1912, Сергиев Посад)

Историк Церкви, академик.

Из семьи священника.

В 1858 окончил Моск. духовную академию.

Определен профессором словесности в Вифанскую семинарию.

12.I.1861 назначен бакалавром Мос.Дух.Академии по кафедре истории рус. церкви.

28.IX.1870 возведен в звание экстраординарного профессора.

14.VI.1881 избран ординарным профессором Мос.Дух.Академии.

29.XII.1882 избран в члены-корреспонденты Акад. Наук по разряду историко-политич. наук.

В июле 1895 г. вышел в отставку.

19.III.1903 общим собранием Акад. Наук избран ординарным академиком по отделению русского языка и словесности.

"К нашей полемике со старообрядцами" (М., 1896 , 2-е изд.-М., 1905) - здесь собраны исторические и археологические материалы, объективно разрешающие многие спорные вопросы, приведшие к расколу. Так указывается на древность и православность двоеперстия. Эта книга вызвала нападки тех противораскольнических деятелей, целью которых было не присоединение старообрядчества к церкви, а его уничтожение.

"О реформе в быте Русской церкви" (М., 1913) - сборник статей, написанных в 1881-1906 гг., по ключевым вопросам церковной жизни, отношений церкви и государства, значения церкви в жизни русского общества, до сих пор не утратил своего значения. О РЕФОРМЕ В БЫТЕ РУССКОЙ ЦЕРКВИ. Благія желанія относительно русской Церкви. Повесть о хорошем человеке.

Издание последнего полутома "Истории", готовившееся учеником Г-го С.А.Белокуровым, было прервано в 1917 г.

Ученики Г-го, среди которых такие крупные историки, как С.И.Смирнов, Н.Ф.Каптерев, А.П.Голубцов, Н.Н.Глубоковский восприняли от своего учителя дух смелой, беспристрастной, православной исторической критики и творчества, дух Г-го и его учителя А.В.Горского .

Лит.: Смирнов С.И. Евг. Евс. Голубинский //Памяти почивших наставников.-Серг.Пос.,1914;

Карташев А.В. Очерки по истории русской церкви. Т.1.- Репринт. изд. YMCA- PRESS.- М.: Наука, 1991.-С.31-35;

Афанасьев В.В. Евг. Евс. Голубинский //Памятники Отечества, 1/1988 г., с.150-152.

Андрей Платонов

Отечественная история: Энциклопедия

X. Библиография

Евгений Евсигнеевич (28.02.1834, с. Матвеево Кологривского у. Костромской губ.- 7.01.1912, Сергиевский посад Дмитровского у. Московской губ.), проф. МДА, историк Церкви. Род. в семье свящ. Е. Ф. Пескова, к-рый выбрал ему фамилию в память об известном земляке прот. Ф. А. Голубинском . В 1843-1848 гг. обучался в Солигаличском ДУ, в 1854 г. окончил Костромскую ДС и как лучший ученик был зачислен в МДА на казенный кошт, окончил академию в 1858 г. Церковную историю в МДА преподавал проф. А. В. Горский , оказавший большое влияние на Г. и покровительствовавший ему как земляку. По его предложению Г. написал соч. «Об образе действования православных греко-римских государей в IV, V и VI вв. в пользу Церкви против еретиков и раскольников» на основе большого числа исторических и археологических материалов. 10 февр. 1859 г. за это сочинение он получил степень магистра богословия (по распоряжению Святейшего Синода опубл. в «Прибавлениях к Творениям святых отцов в русском переводе»). С 1858 г. Г. преподавал в Вифанской ДС риторику, позднее также историю раскола. Здесь же исполнял обязанности библиотекаря. С 12 янв. 1861 г. Г. работал в МДА на кафедре истории Русской Церкви в звании бакалавра, с 28 сент. 1870 г.- экстраординарного профессора. Кроме того, преподавал нем. язык. В 1870 г. предложил создать музей при МДА.

Главные труды Г. посвятил истории Русской Церкви. Вслед за своими предшественниками Московским митр. Платоном (Левшиным) , Киевским митр. Евгением (Болховитиновым) , Московским митр. Макарием (Булгаковым) , Черниговским архиеп. Филаретом (Гумилевским) развивал исторический подход в церковной науке, под влиянием Горского применял критический историко-сравнительный метод. Чтобы лучше понять исторические корни Русской Церкви, Г. в начале научной деятельности активно изучал историю развития Православия у слав. народов. Создал фундаментальные исследования «Св. Константин и Мефодий, апостолы славянские» (1867; не опубл., т. к. содержащаяся в нем критика легендарных сказаний, в частности о св. еп. Клименте Охридском, не была пропущена цензурой; в 1869 удостоено полной Уваровской премии), «Краткий очерк истории православных Церквей Болгарской, Сербской и Румынской или Молдо-Валашской» (М., 1871). Последняя работа оставалась наиболее полной и значительной в данной области до создания в кон. XIX - 1-й трети XX в. национальных историй правосл. Церквей южнослав. стран и Румынии. В 1872-1873 гг. Г. ездил в научную командировку в Зап., Вост. и Юж. Европу (Австрия, Польша, Галиция, Буковина, Сербия, К-поль), работал в б-ках, собирал исторические и этнографические материалы из жизни русинов, балканских народов. На Пасху 1873 г. совершил паломническую поездку в Палестину, встречался с начальником Русской духовной миссии в Иерусалиме архим. Антонином (Капустиным) , на обратном пути посетил Афон. Опубликовал неск. статей, в к-рых обобщил итоги своих путешествий.

Написав обширные исследования «Очерк истории просвещения у греков со времени взятия Константинополя турками до настоящего столетия» (М., 1872), «Христианство в России до Владимира Святого» (М., 1876) и др., Г. к нач. 80-х гг. получил известность и признание в научных кругах. Но его главным фундаментальным сочинением стала «История Русской Церкви». В 1-м т. Г. критически переосмыслил предание о путешествии ап. Андрея Первозванного по территории Руси, подверг сомнению подробности летописных рассказов о походе Аскольда и Дира на К-поль, о Крещении блгв. вел. кнг. Ольги , о Крещении Руси блгв. вел. кн. Владимиром (Василием) Святославичем , считал христианином вел. кн. Игоря , по-новому оценил источники по истории Руси до кон. XIII в., попытался дать картину религиозно-нравственной жизни рус. народа после принятия христианства, реконструировать историю церковных учреждений, мон-рей, приходов домонг. периода. В 1880 г. представил 1-й т. «Истории...» на соискание ученой степени доктора богословия. Защита диссертации по книге состоялась 16 дек. 1880 г. в МДА (Корсунский И . Н . Отчет о докторском диспуте, происходившем в МДА 16 дек. 1880 г. // ЧОЛДП. 1880. № 12. Отд. 2. С. 473-489; А . Б . Докторский диспут в МДА 16 дек. 1880 г. // ПО. 1881. № 1. С. 146-178). В. О. Ключевский , один из оппонентов во время дискуссии, отметив положительные стороны критического метода, указал на неопределенную позицию Г. по проблеме происхождения, авторства и состава «Повести временных лет» , не поддержал его критику подлинности церковных уставов благоверных вел. князей Владимира и Ярослава (Георгия) Владимировича Мудрого . Митр. Макарий (Булгаков) помог Г. с изданием «Истории Русской Церкви» в 1880-1881 гг. Работа была удостоена полной Уваровской премии (1881). Обер-прокурор Святейшего Синода Д. А. Толстой оставил одобрительный отзыв о книге, считал, что ее можно будет использовать в качестве учебного пособия. Следующий обер-прокурор К. П. Победоносцев отнесся к критическому методу Г. негативно, препятствовал утверждению Г. в степени доктора богословия, а также в должности ординарного профессора МДА. Однако 5 июня 1881 г. при поддержке митр. Макария Г. была присвоена степень доктора богословия, 14 июня он был избран ординарным профессором. В 1883 г. по настоянию Победоносцева было запрещено празднование 25-летия научной деятельности Г. С янв. 1884 по апр. 1893 г. Г. был помощником ректора по церковно-историческому отд-нию и членом правления МДА, 17 янв. 1886 г. утвержден в звании заслуженного профессора. В июле 1895 г. в силу сложившихся обстоятельств Г. был вынужден подать в отставку. Испытывал трудности с публикацией новых разделов «Истории Русской Церкви». Только благодаря содействию Общества истории и древностей российских в 1900 г. в ЧОИДР начали печатать 2-й т., содержащий историю Церкви московского периода. В этом томе изложение становится более объективным, исследовательский критицизм автора предстает в сглаженном виде, критический метод отошел на 2-й план. К этому времени Победоносцев изменил отношение к трудам Г. Однако работа осталась неоконченной.

В 80-90-х гг. Г. опубликовал ряд важных работ. Кн. «Преподобный Сергий Радонежский и созданная им Троицкая лавра» (Серг. П., 1892. М., 19092) вызвала острые отклики в печати, но впосл. стала определяющей среди работ по этой теме, в марте 1893 г. Г. получил за нее премию митр. Макария. После рецензии на кн. В. П. Васильева «Очерки по истории канонизации русских святых» (М., 1893) Г. написал «Историю канонизации святых в Русской Церкви» (Серг. П., 1894. М., 19032, 1998р) по материалам Русской и Греческой Церквей, к-рая стала своего рода руководством в деле прославления святых, в частности была использована при канонизации прп. Серафима Саровского . До наст. времени книга остается непревзойденной по полноте использованных источников, актуальными являются предложенная историческая периодизация и выводы ученого. Также следует упомянуть ряд статей 1892-1895 гг., прежде всего «К нашей полемике со старообрядцами». Г. собрал исторические и археологические материалы, разрешающие мн. спорные вопросы, приведшие к расколу, указывал на древность двоеперстия. В вышедших посмертно «Воспоминаниях» (Кострома, 1923) описал быт провинциального духовенства сер. XIX в., научную атмосферу в духовных учебных заведениях.

Г. при жизни издал более 70 работ, кропотливо изучал исторические источники, данные археологии, лексикографии, агиографии, патрологии, канонического права и др. дисциплин. Однако не все его предположения и сомнения подтвердились совр. исторической наукой. Иногда Г. проводил не вполне корректные параллели между историческими и совр. ему реалиями, был излишне прямолинеен в методике и выводах, несправедливо оспаривал текстологические наблюдения предшественников. Его учениками были А. П. Голубцов , Н. Ф. Каптерев , Н. Н. Глубоковский .

Г. высоко оценивал роль имп. Петра I Алексеевича и его реформ в жизни Церкви, не находя принципиальных недостатков в синодальной системе. Критически относился к совр. ему жизни Церкви, обличал излишнее увлечение церковной обрядностью в ущерб пониманию сущности вероучения, его нравственным аспектам. В марте 1906 г. вошел в Предсоборное присутствие, участвовал в работе 2-го отдела, к-рый занимался подготовкой вопроса о преобразовании центрального и местного церковного управления. Т. зр. Г. представлена в сб. его статей «К вопросу о церковной реформе» (М., 1906), а также в изданном после его смерти сб. «О реформе в быте Русской Церкви» (М., 1913). Он являлся сторонником гос. управления Церковью, сохранения Святейшего Синода во главе с обер-прокурором, не одобрял восстановления Патриаршества, предлагая вместо этого назвать Патриархом первенствующего члена Синода без расширения его полномочий. Полагал, что утверждение архиереев в должности является прерогативой светской власти. Одновременно выступал с идеей регулярного созыва Поместных Соборов. Предлагал на местном уровне переходить от единоличной формы правления к соборным началам, создавать церковные округа в каждой губернии и поставлять епископов для уездных городов, с тем чтобы они были в юрисдикции епископа губ. города. Находил, что духовенство в массе своей ограничивается в служении только совершением обрядов, ставил вопрос о его более активном участии в воспитании населения в духе христ. нравственности. Предлагал развивать систему благотворительности, создавать при каждом приходе попечительство о бедных, считал проповедь обязательным элементом богослужения, высказывался за совершенствование системы народного образования в его религ. части. Одну из основных проблем Г. видел в социальной приниженности духовенства и его нестабильном материальном положении.

В 1882 г. Г. был избран членом-корреспондентом С.-Петербургской АН, в марте 1903 г.- действительным членом. Являлся членом Об-ва истории и древностей российских (с 1878), киевского Исторического об-ва Нестора-летописца (с 1880), ростовского Музея церковных древностей (с 1887), Болгарского книжного дружества в Софии (с 1884), почетным д-ром Харьковского ун-та (с 1894) и др. В 1906 г. Г. полностью потерял зрение. В последние годы жизни ему помогали в научной работе его родственник С. И. Смирнов и С. А. Белокуров . Умирая, просил положить себе под голову кн. «Преподобный Сергий Радонежский и созданная им Троицкая лавра». Похоронен на кладбище МДА, рядом с могилой своего учителя прот. А. Горского.

Арх.: РГБ ОР. Ф. 541; ГА Костромской обл. Ф. 130. Оп. 13. Д. 362. Л. 1-10; Ф. 432. Оп. 1. Д. 1403. Л. 11 об.- 12, 91-91 об.

Соч.: Об образе действования правосл. государей греко-римских в IV, V и VI вв. в пользу Церкви, против еретиков и раскольников // ПрТСО. 1859. Ч. 13. С. 49-115; Очерк истории просвещения у греков со времени взятия К-поля турками до наст. столетия // ПО. 1872. № 5. С. 699-730; № 6. С. 818-841; № 7. C. 35-58; История алтарной преграды или иконостаса в правосл. церквах // Там же. № 11. С. 570-589; Отчет о заграничном путешествии // Журналы Совета МДА 1874 г. М., 1875. С. 8-21; Христианство в России до Владимира Святого // ЖМНП. 1876. Т. 187. № 9. С. 46-84; № 10. С. 133-169; История Рус. Церкви. М., 1880-1881. Т. 1 (2 полутома); 1901-1917, 1997-1998. 2 т. (4 полутома). (МИЦ; Кн. 16-19); О т. н. Иоакимовской летописи Татищева // ПрТСО. 1881. Ч. 28. С. 602-640; Святые Константин и Мефодий, первоучители славянские // Там же. 1885. Ч. 36. С. 160-228; К нашей полемике со старообрядцами // БВ. 1892. № 1. С. 45-76; № 2. С. 277-312; № 3. С. 485-506; № 4. C. 34-72; № 5. С. 197-223; Порабощение Руси монголами и отношение ханов монгольских к Рус. Церкви или к вере русских и к их духовенству // Там же. 1893. № 6. С. 429-455; № 7. С. 32-60; К вопр. о начале книгопечатания в Москве // Там же. 1895. № 2. С. 229-238.

Лит.: Колосов Н . А ., свящ . Проф. Е. Е. Голубинский: (Кр. некролог и личные восп.) // ДЧ. 1912. Ч. 1. № 1. С. 112-119; Смирнов С . И . Е. Е. Голубинский: (Некролог) // ЖМНП. 1912. Ч. 39. № 5. С. 19-43 (паг. 4-я); он же . Евгений Евсигнеевич перед смертью // У Троицы в Академии: 1814-1914: Юбил. сб. ист. мат-лов. М., 1914. С. 720-721; Цветков П . И . Проф. Е. Е. Голубинский: Некролог // БВ. 1912. № 1. С. 1-18; Бродович И . А . Е. Е. Голубинский (Песков): [Некролог]. Х., 1912; Приселков М . Д . Памяти Е. Е. Голубинского. СПб., 1912; Филевский И . И ., свящ . Памяти акад.-проф. Е. Е. Голубинского. Х., 1912; Попов К . М . Список трудов акад. Е. Е. Голубинского: 1859-1911. СПб., 1912; Афанасьев В . В . Е. Е. Голубинский /// Памятники отечества. 1988. № 1. С. 150-152; Полунов А . Ю ., Соловьев И . В . Жизнь и труды акад. Е. Е. Голубинского: С прил. «Воспоминаний». М., 1998. (МИЦ; Кн. 20); Платонов А . Акад. Е. Е. Голубинский - церк. историк и человек // Отеч. арх. 2003. № 3. С. 20-28.

А. И. Богданов

I. Введение управления. – Митрополия и митрополиты. II. Епископские кафедры, епископы и епархиальное управление. III. Пространство епархиального суда. Церковные законы. Дополнение о епископах (архиепископы). IV. Приходское духовенство и приходы. V. Средства содержания духовенства высшего и низшего. VI. Отношение власти церковной к государству и наоборот власти государственной к церкви. VII. Быт и общественное положение духовенства. Его мирское (небогослужебное) одеяние. Отношения Русской церкви к Римской, попытки пап подчинить нас своей власти и наши собственные обращения к папам. Приложения. Примечание к примечанию № 678. Так называемый «Церковный устав» Владимиров. Так называемый «Церковный устав» Ярославов. «А се устав Ярославль, суды святительскыа. О блядни: А се о крадбах разноличных: Устав Ярославов южной или Киевской редакции. «Свиток Ярославль». Область суда церковного по грамоте Ростислава Мстиславича Смоленского и по посланию неизвестного Владимирского епископа к не называемому по имени сыну Александра Невского. Грамота Ростислава Мстиславича: Послание епископа Владимирского: О поучении Новгородского архиепископа Илии священникам епархии в сборное воскресение 1166 года. Отдельные известия о епархиях периода до-монгольского. 1. Епархия Черниговская. 2. Епархия Белгородская. 3. Епархия Владимиро-Волынская. 4. Епархия Новгородская. 5. Епархия Ростовская. 6. Епархия Туровская. 7. Епархия Полоцкая. 8. Епархия Тмутараканская. 9. Епархия Переяславская. 10. Епархия Юрьевская. 11. Епархия Смоленская. 12. Епархия Галичская. 13. Епархия Рязанская. 14. Епархия Владимиро-Кляземская или Суздальская. 15. Епархия Перемышльская (вторая в области Галичской после епархии города Галича). Глава Четвёртая. Просвещение. I. Неудавшаяся попытка Владимира ввести у нас просвещение и наше действительное просвещение – грамотность. II. Переводная и вообще заимствованная письменность. III. Наша собственная (оригинальная) письменность. Наши писатели из Греков. Светская литература. Приложения. Татищев об училищах и просвещении у нас в период до-монгольский. Библиографический обзор существовавшей у нас в период до-монгольский переводной и вообще заимствованной письменности. Священное Писание. Писатели и книги в алфавитном порядке. Апокрифы. Дополнения и поправки. Хронологическая таблица.

Имея возможность сделать для русской церковной истории значительно менее того, что желал было и надеялся сделать, утешаю себя словами библейского мудреца, который говорит: „много замыслов в сердце человека, но состоится только определённое Господом” (). А от себя самого, обращаясь мыслью вперёд, к будущим работникам над русской церковной историей, которых ожидается ещё не короткий ряд. От всей души желаю им, чтобы каждый из них при окончании своих трудов вместо слов библейского мудреца мог говорить другие слова: „все замыслы, какие были в сердце человека, имел он возможность и успел выполнить при помощи Божией”...

История русской церкви относительно качества своих источников. Её разделение на периоды. Образ изложения.

Обработка всякой истории есть дело весьма не скорое, требующее более или менее длинного ряда работников. Однако, это не значит, чтобы всякая история, при употреблённых времени и талантах, могла быть доведена до возможной степени совершенства, желаемого от настоящей истории, или иначе – чтобы все истории при одинаковости обработки могли быть равными между собой по своему достоинству в отношении содержания. История не есть поэзия и обработка историческая не есть творчество, а именно только обработка готового и данного исторического материала. Задача историков извлечь (и выжать) из этого материала всё, что служит к созиданию настоящей истории; но далее этого они пойти не могут и бессильны прибавить самого материала или его улучшить. Между тем, материал исторический не всегда и не везде один и тот же по обилию и качеству, а в каждом частном случае свой, начиная с его полного отсутствия или полной непригодности (так что иные люди не имеют никаких историй, а другие имеют их только начисто баснословные). Таким образом, истории, как истории, могут быть более совершенными и менее совершенными и вообще иметь степень совершенства весьма различную и всякая свою.

Наша русская церковная история по своему достоинству, как истории, должна быть поставлена очень не на высоком месте и отнесена к числу историй, которым суждено оставаться далёкими от совершенства. По своему научному идеалу история есть, возможно, удовлетворительное воспроизведение прошлой исторической жизни людей, – такое воспроизведение, чтобы эта историческая жизнь восставала перед нами, как настоящая, во всей своей жизненной живости и во всей своей целостной полноте (с тем прибавлением против настоящей – чтобы и со всем своим смыслом). Нет ни одной действительной истории, которая бы достигала этого идеала вполне (ибо идеал истории так же недостижим, как и всякий другой идеал); но степени приближения к нему могут быть весьма различные, и наша русская церковная история есть именно одна из числа тех историй, которые в состоянии приближаться к нему наименее, или иначе – из числа тех историй, которые имеют возможность воспроизводить прошлую историческую жизнь далеко не в сколько-нибудь желаемой степени.

Источники истории, сколько их вообще может быть, разделяются на три класса: письменные, вещественные и (если дело идёт о народах живых, не вымерших) представляемые живой жизнью . Источники письменные, подразделяясь на несколько отдельных классов, состоят:

1) из сказаний нарочито повествовательных, каковы суть летописи общие и частные и исторические монографии об отдельных, особенно замечательных, лицах и событиях;

2) из сочинений не нарочито быто- и нраво-описательных, каковы суть сочинения юридического и так называемого публицистического содержания;

3) из памятников двоякого рода: с одной стороны – деятельности, именно правительственно-законодательной и административной, каковы суть законодательные акты, указы и грамоты. С другой стороны – жизни, именно умственно-нравственной, каковые представляет литература всей своей, большей или меньшей, наличностью. Источники вещественные суть сохранившиеся вещественные памятники: здания, принадлежности быта, произведения ремёсел и искусств. Живая жизнь представляет собой источник истории в языке, в быте, в эпической народной поэзии, в поверьях и суевериях и пр.

Русская церковная история обладает всеми сейчас указанными источниками, так что по их количеству она может быть причислена, так сказать, к историям первоклассным . Но другое дело – их качество и обилие...

Перечисленные источники истории разделяются на главные и второстепенные. Одни доставляют в собственном смысле исторические сведения, сведения положительные и именно о том, что составляет в историях существенное. Другие же или доставляют сведения, которые мало положительны и надёжны, касаются сторон жизни не главных, а второстепенных, или представляют собой только общие свидетельства своей совокупностью и могут только служить данными для заключений. Единственный главный источник должно бы составлять летописание, как оно есть единственный прямой и нарочитый источник. Но летописание с самого его начала и до позднейших времён велось у людей односторонне. Человеческие общества, составляющие предмет истории, состоят из двух частей – из самых обществ и из правительств. Общество есть то, что имеет цель само в себе, в своей жизни. Правительство есть необходимый орган общества, без которого оно не может существовать как общество, имеющий назначением поддерживать жизнь общества и содействовать её движению вперёд (т. е. так по идее, хотя в последнем случае далеко не всегда так на деле). Настоящая история всякого общества должна быть историей обеих его половин, а не которой-нибудь только одной, ибо иначе она не будет историей полной и настоящей. Но только в наши дни совсем должным образом понята и принята очень простая, по-видимому, истина, что общества, как общества, со своей жизнью должны составлять предмет истории. По взглядам же, которые господствовали от времён древнейших и до нас, общества представляемы были только в виде их правительств, почему и под историей обществ разумеема была исключительно история правительств. Сообразно с этим взглядом летописцы повествовали только о делах и деяниях лиц, составлявших собой правительственные смены, и вовсе не касались нарочитым образом изображения жизни обществ. Ведя повествование о деятельности лиц правительственных, нельзя до некоторой степени не касаться жизни обществ. Ибо, хотя деятельность эта далеко не вся бывает посвящена обществам, как бы следовало по идее (и за исключением представляющих собой редчайшую редкость таких всесторонних великих людей, как франкский Карл Великий или, например, Пётр Великий), но, во всяком случае, наибольшей частью так, что она посвящается ему много или мало. Таким образом, если бы у летописцев было обычаем повествовать обо всей деятельности лиц правительственных, то они вместе с этим, в довольно значительной, хотя и далеко не в достаточной, степени изображали бы нам и жизнь обществ. Но к сказанному выше должно быть сделано ещё одно существенное ограничение. У летописцев образовался тот взгляд на исторические, достойные повествования, дела (образовался, подразумевается, вместе со всеми другими людьми, ибо летописцы не составляют исключения из числа всех других людей), что они суть только дела достопримечательные, и из этого понятия достопримечательности была исключена не громкая по внешности деятельность правителей на благо обществ. Таким образом, летописи были бы совершенно недостаточным источником для истории жизни обществ, если бы мы не имели других источников. Эти другие источники суть: памятники законодательства, сочинения юридического и так называемого публицистического содержания. Каким образом памятники законодательства могут составлять источник для познания жизни, это само собой понятно, ибо законодательство есть именно организация жизни. Сочинения юридического содержания, комментируя законы и вообще, так или иначе, трактуя о них, вместе с тем необходимо сообщают в большей или меньшей мере сведения и о самой жизни. Из сочинений публицистического содержания мы разумеем тот отдел, который в светской литературе называется сатирой, а в духовной – словами обличительными: сатира и слова обличительные, изображая пороки и недостатки жизни современных обществ, через то самое становятся источником для истории этой жизни.

Этими-то главными источниками историй вовсе и не может похвалиться русская церковная история, – качественными по качеству, количественными по обилию.

Мы сказали, что в летописях история обыкновенно пишется односторонне. Так это в них с историей гражданской. Но с историей церковной может быть и иное, а именно – что она не пишется в них никак. И, увы! этот последний случай имеет место в наших летописях с нашей церковной историей.

По степени своего образования, которое состояло в отсутствии настоящего образования, мы не были способны к самостоятельности и не могли пойти в историографии далее того, в каком положении находилась она у современных ей у нас началу Греков. Но у позднейших Греков после того, как начало у них клониться к упадку образование, понятие исторического, совсем перестав знать жизнь как жизнь, низошло к возможно узкому и мелкому понятию достопримечательного. И так как дела церкви в это позднейшее время, быв устроены и придя в порядок, перестали являть необычное, и приняли обычное течение, следовательно – перестали быть достопримечательными, то церковная историография у них совершенно пала. Прекратив ведение особых церковных летописей, церковную историю ограничили только тем, что отвели ей самое ничтожное место в летописях гражданских, причём, вовсе не заботясь о ней как отдельной истории, не вели её в виде повествования непрерывного и последовательного, а только кое-что вписывали из неё случайным и разрозненным образом. Что было с церковным летописанием у Греков, не лучшее того должно было случиться с ним и у нас, т. е. говоря иначе и яснее – лучшее того, что было у Греков, у нас не могло случиться. Но подражатели иногда ещё значительно отстают от своих образцов или от тех, кому подражают: и этот именно случай имел место у нас по отношению к церковной истории. У нас, как и у Греков, были поведены только летописи гражданские; но в этих последних ничтожное место, отведённое церковной истории в летописях греческих, до такой степени ещё умалилось, что меньшее его было бы уже совсем никакое. У самого первого летописца нашего, если исключить довольно подробные рассказы об основании Печерского монастыря преподобным Феодосием и о начальном жительстве в монастыре, что объясняется тем случайным обстоятельством или той особенной причиной, что автор сам был монах Печерского монастыря, все церковно-исторические известия состоят: В краткой записи о поставлении одного митрополита (сделанной также благодаря тому случайному обстоятельству, что это поставление находилось в связи с историей Печерского монастыря); В отметке года прибытия на Русь двух митрополитов; В отметке года смерти одного митрополита; В случайных упоминаниях ещё о двух митрополитах – и только. В начале этих разрозненных отметок не стоит даже известия о прибытии на Русь самого первого нашего митрополита и об учреждении им у нас церковного управления . Дальнейшие летописцы представляют некоторый прогресс против первого, однако весьма небольшой и состоящий в следующем: Летописцы до-монгольского периода – во-первых, отмечают годы восшествия на кафедру и годы смерти если не всех митрополитов, то большей части, и во-вторых – в виде исключения сообщают некоторое, весьма небольшое, количество отрывочных известий о церковных делах. Летописцы после-монгольские аккуратно отмечают годы восшествия на кафедры и годы смерти всех митрополитов, начиная, впрочем, не с первого, а со второго из этих последних, и также в виде исключения сообщают такое же количество известий о помянутых делах.

Таким образом, наши летописи дают нашей церковной истории голый каталог предстоятелей нашей церкви, за древнейшее время далеко неполный и относительно хронологии далеко неудовлетворительный, и ничтожное количество отрывочных, по качеству большей частью весьма неудовлетворительных, известий о церковных делах. Чтобы быть, впрочем, совершенно точными по отношению к летописцам до-монгольского периода, мы должны сделать оговорку. Почти совсем не давая у себя места церковным делам и событиям в строгом смысле этого слова, летописцы эти, кроме записей о поставлении митрополитов, ведут ещё записи о поставлениях епископов и о построении каменных церквей. Так что, говоря точно, церковная история состоит у них не из одного каталога, а из трёх: митрополитов, епископов и каменных церквей.

Если у позднейших Греков, а вслед за ними и у нас, церковная история была исключена из области общего летописания, то тем менее у них и у нас она могла быть предметом летописания частного, каковое представляют собой монографии. В церковной области вместо монографий исторических у них и у нас были только монографии мифические – жития святых . Жития святых, как бы они ни чуждались истории, которая не составляет их цели (и которая иногда стоит поперёк дороги их целям), всё же не могут обходиться без того, чтобы не сообщать, по крайней мере, некоторых исторических сведений о тех лицах, подвиги святости которых описывают. Таким образом, если бы наши жития святых были именно житиями наших митрополитов, то всё-таки же были бы далеко не бесполезны для истории, хотя давали бы настоящего исторического и не особенно много. Но житий митрополитов мы имеем весьма небольшое число , а наибольшая часть всего остального, довольно значительного, их количества, повествуя о подвигах и святой жизни людей, не стоявших на сцене истории и не принадлежавших к её деятелям (намеренно выделявших себя и удалявшихся из общества), почти ничего не даёт истории. В прежнее время, до обстоятельного знакомства с житиями, питалась надежда, что, не давая фактических сведений, они дадут изобильный материал для изображений общества в нравственном и церковно-бытовом отношениях. На деле оказывается, что надежда была совершенно напрасной: Во-первых, писатели житий весьма мало заботятся о том, что называется «рисовать обстановку». Во-вторых, свою скудную обстановку они рисуют не посредством живых черт, взятых из действительной жизни (современной самим святым или – если авторы житий поздние-современной им самим), а посредством общих мест и риторических фраз, в которых почти нет ничего живого и индивидуального, а только одно приложимое ко всякому месту и времени и ко всяким людям.

После летописей и монографий источником для истории лиц правительственных и их деятельности остаются самые памятники их деятельности законодательной и административной. Законодательствуют, с целью производить улучшения в жизни и быте обществ, большие или меньшие, общие или частные, обыкновенно не все правители, а только некоторые. У нас же, как скажем сейчас ниже, из правителей церковных были законодателями только весьма немногие, а всё решительное большинство их были просто администраторами. Т. е. правителями, которые, не двигая жизни вперёд, с большей или меньшей ревностью заботились об её поддержании на данном уровне, и которые с большей или меньшей ревностью старались о возведении к этому уровню всех частей целого. Но памятники административной деятельности представляют собой источник для истории лиц правительственных весьма неудовлетворительный. Так как они были не общими законами, а частными указами, направленными против отдельных лиц или в известные отдельные места, то они не имели быть хранимы намеренно, а могли сохраниться в большем или меньшем числе только случайным образом. Следовательно, здесь большее или меньшее количество сохранившихся памятников есть простое дело случая и не даёт никаких оснований заключать что-либо к качеству самой деятельности. Затем, памятники административной деятельности, не быв иллюстрированы летописями и вообще сторонними свидетельствами, наибольшей частью представляют собой немую и слепую грамоту, в которой трудно прочесть что-нибудь с уверенностью. Администрация (администрирование) есть исполнение установленных и определённых обязанностей, что можно делать или с величайшей ревностью или без всякой ревности, просто формальным образом. Отдельные и разрозненные памятники администрации, если только они не представляют собой чего-нибудь исключительного и слишком характерного, вовсе не говорят, принадлежат ли они людям первой категории или второй, и суть ли плод ревности или простого формального исполнения обязанностей. Положим, что от какого-нибудь митрополита мы имеем несколько памятников карательной административной деятельности. Если памятники не выдаются ничем особенным, то они не будут говорить нам ровно ничего: может быть, они принадлежат человеку, который был одушевлён ревностью к исполнению своих обязанностей, и столько же может быть, что они принадлежат человеку, который ограничивал всю свою ревность тем, что подписывал указы.

Человеческие общества движутся вперёд сами собой, присущей им силой движения, и усилиями правительств, которые суть органы и орудия обществ, специально для той цели, чтобы поддерживать их жизнь и двигать её вперёд. Правительства движут или делают попытки двигать вперёд общества путём законодательства. Лица правительственные, из преемства которых состоят правительства, бывают или люди обыкновенные или исключительные, так называемые великие люди. На великих людей природа вообще чрезвычайно скупа и их везде весьма не помногу. Что же касается до обыкновенных людей, составляющих преемства лиц правительственных, то они суть дети своих обществ, т. е. нисколько не возвышаются над ними. По этой причине насколько самим обществам присуща сила движения вперёд, настолько же и лицам правительственным присуща энергия двигать их. Наше русское общество, наделённое этой силой движения менее или не менее других, во всяком случае, проявляло её весьма слабо. Само собой разумеется, что это было одинаково как в государстве, так и в церкви. В период до-монгольский преемство лиц правительственных, церковных, у нас было не своё русское, а чужое – греческое. Но у Греков в позднейшее время сила нашего движения совершенно ослабела, и они не были способны на то, чтобы возбуждать её в других. Вследствие этого наша русская сравнительно крайне бедна памятниками законодательства. От периода до-монгольского мы не знаем ни одного такого памятника. Может быть, они и были, только не сохранились или пока остаются неизвестными. Во всяком случае, нет никакого основания предполагать, чтобы они были многочисленны. Великое бедствие – нашествие Монголов заставило русскую церковь несколько позаботиться о своём улучшении, каковая забота выразилась в деяниях Владимирского собора 1274 года. А после этого никаких законодательных мер до XVI века, когда соборы 1503–1504 года и Стоглавый 1551 года. К нашему счастью, последний собор значительно вознаграждает нас за отсутствие законодательных памятников в предшествующее время. При Иване Васильевиче IV Русь стала новым государством – из великого княжества царством, с великой ролью второй Византии и третьего Рима. Став новым государством с великим значением, Русь сознала потребность в обновлении своей жизни государственной и церковной, следствием чего и было издание гражданского Судебника и для улучшения дел церковных – созыв Стоглавого собора. В последнем случае дело могло быть поведено так и иначе, поставлено узко и широко, обнимая многое или ограничиваясь кое-чем. Тогдашний предстоятель русской церкви – митрополит Макарий, именно и сознавший нужду в её обновлении, поставил дело самым широким образом, так чтобы обновление было по возможности всеобщим и целостным. Практического значения деяния Стоглавого собора не имели никакого, ибо обновления вовсе не последовало; но они имеют для нас чрезвычайно важное значение как исторический источник: мы находим в них живую и возможно полную картину русской церкви и русского общества в церковном отношении за XVI век.

У людей образованных сочинения юридического содержания состоят в учёных комментариях на законы, и вообще, в каких бы то ни было учёных трактатах о них. Так как у нас не было никакой образованности и учёности, то ничего подобного и не могло у нас быть. Таким образом, этого источника истории в его собственном виде мы совсем лишены. Имеем мы, впрочем, сочинения, которые могут быть отнесены к нему в несобственном смысле и которые представляют собой как бы частное законодательство. Люди, знающие церковные законы и обычаи, или по собственному побуждению или в ответ на вопросы людей незнающих, писали дисциплинарно-канонические наставления. В этих наставлениях, которые по времени относятся преимущественно к периоду до-монгольскому, более или менее затрагиваются церковные жизнь и быт с их живыми чертами.

Светская сатира и духовные обличительные слова также могут существовать только у людей образованных. Прежде всего, чтобы обличать пороки и недостатки жизни современного общества, нужно сознать их и возвыситься над ними (если не жизнью, то мыслью). Но обыкновенное средство к этому сознанию и возвышению для избранных натур есть образование. Правда, есть ещё средство необыкновенное, которое и в обществах необразованных приводит людей к сознанию их пороков и недостатков, именно-достижение пороков и недостатков до чересчур крайней крайности. Но и в этом случае у людей необразованных сознание не может выразиться в сатире или словах обличительных. Сатира и слова обличительные составляют род письменности, требующей литературного образования. Осмеивать и обличать совсем не то, что о чём-нибудь повествовать. Составлять рассказы, худые или хорошие, о данных историях, вести летописный или погодный ряд таких рассказов может всякий. Но совсем другое дело сатиры и обличительного слова: они могут быть сочинениями только искусственными. Чтобы писать их, недостаточно сознавать пороки и недостатки и быть исполненным против них негодования. А нужно обладать искусством сочинять, иначе ничего не выйдет кроме нескладных и кратких нечто. Поэтому у нас, хотя наша церковная жизнь приводила людей к сознанию её пороков и недостатков, не могло являться настоящих её обличителей, и дело должно было ограничиваться только самыми незначительными попытками этого обличения. Впрочем, и здесь, как в памятниках законодательства, судьба была к нам не совсем немилостива и послала нам одного обличителя со стороны. В XVI в. прибыл в Россию для совершения одного частного книжного дела учёный Грек. По совершению дела он имел возвратиться домой. Но судьба (для пользы русской церковной истории, хотя и на несчастье его самого) распорядилась так, чтобы он навсегда остался в России, и этот Грек, – знаменитый преподобный Максим , став бичевателем пороков и недостатков современной ему русской церковной жизни, ярко изобразил нам эту жизнь со всем её смыслом за данный период времени.

Из сейчас сказанного видно, до какой степени наша русская церковная история не богата теми главными из своих источников, на основании которых созидаются настоящие истории, и как ей мудрено и напрасно мечтать о том, чтобы сколько-нибудь приблизиться к идеалу истории.

Этот идеал истории требует, чтобы люди, составляющие преемства лиц правительственных, и вообще все исторические деятели изображаемы были как живые люди с индивидуальной личной физиономией и с индивидуальным нравственным характером каждого. Поскольку в истории, подобно действительной жизни, которую она воспроизводит, всякий человек имеет значение только как живая нравственная личность и поскольку наше нравственное чувство ищет находиться в живом общении с историческими людьми и хочет знать, должны ли мы воздавать им почести или произносить над ними строгий, так-называемый, исторический суд. Но какие живые люди в нашей церковной истории, когда летописи дают нам только имена и имена и не обрисовывают людей ни единой чертой? На всём пространстве до-петровской церковной истории выступает перед нами как живой до некоторой степени человек только патриарх Никон, который сам до некоторой степени очертил себя , а все остальные суть совершенно безличные тени и тени, и просто ярлыки на пустых местах. Даже знаменитейший наш деятель, митрополит Макарий, стоит пред нами позади своих дел, как смутная тень, живую физиономию которой мы напрасно силимся разглядеть.

Идеал истории требует, чтобы жизнь обществ была изображаема во всём её постепенном (или не постепенном) движении. Но мы достаточно знаем русскую церковную жизнь только за XVI век (благодаря деяниям Стоглавого собора и Максиму Греку), а затем, обращаясь назад и восходя до самого начала, – или совершенный мрак или только кое-какие несвязные черты.

Итак, русская церковная история по своему качеству как истории принадлежит и имеет принадлежать к числу историй вовсе невысоких.

Само собой разумеется, что это не радостно, а печально. Однако, печально так сказать совсем в особом смысле. Наша церковная история не высока, т. е. ей суждено быть невысокой, не от каких-нибудь случайных обстоятельств, на которые мы имели бы право сетовать, а по нашей собственной вине, потому что мы не написали её (прямо и косвенно) более удовлетворительным образом. Не написали мы её более удовлетворительным образом потому, что были неспособны написать. А были неспособны написать потому, что были неспособны... потому, что в нашем прошлом, – грустный или негрустный, но действительный факт, – мы представляли собой исторический народ невысокого достоинства. В этом последнем обстоятельстве заключается весь простой секрет, ибо всякий народ настолько обладает способностью писать свою историю, насколько обладает способностью, или насколько проявляет способность жить исторически (насколько народ обладает просвещением и склонен к прогрессу или движению в жизни, настолько он пишет свою историю в прямом летописании и оставляет в памятниках) .

Можно подумать, что, чем скуднее история источниками, тем более лёгкую задачу представляет её обработка. На самом деле совершенно наоборот. Из обильных источников черпай полной рукой и, имея талант историка, только созидай настоящую историю. Но совсем другое дело, когда источники скудны. Чтобы сделать что-нибудь, пишущий историю должен превратиться в усерднейшего так сказать тряпичника, должен по десятку раз тщательнейшим образом перерывать всякий хлам, чтобы не оставить ни одного лоскута и лоскутка, который бы мог пойти в дело и послужить на пользу. Не иссушая в себе живого человека, каковым необходимо быть историку, он должен быть кропотливейшим работником; и при всём этом его постоянно сопровождает чувство недовольства и неудовлетворённости...

Если обработка всякой истории требует целого ряда работников, то тем более требует его такая история, как русская церковная...

Сделаем здесь пояснительное примечание относительно наших летописей за период до-монгольский.

За этот период мы имеем летописи общерусские (точнее следовало бы сказать главно-русские, потому что летописи, называемые обще-русскими суть собственно летописи великих княжений) и летописи местные.

С первыми из летописей за наш период дело представляется в таком виде. Пространство времени от начала государства до 1110 года описано (т. е. мы имеем описанным) не в нескольких сразу или одновременно ведённых летописях, а в одной летописи, которая вся составлена неизвестным по имени монахом Печерского монастыря, жившим во второй половине XI – в начале XII века (несправедливо принимаемым за преподобного Нестора). От этой «первоначальной» летописи идут два ряда (постепенно ведённых) продолжений: Один ряд, первоначально ведённый в Киеве или вообще в Южной Руси, а потом во Владимире или вообще в Суздальской Руси, доходящий до самого конца периода и затем идущий далее, составляет летопись Киево-Суздальскую. Другой ряд продолжений, весь ведённый в Киеве или вообще в Киевской Руси и доведённый до 1200 года, когда почти совсем кончилась политическая роль Киева, составляет летопись Киевскую. Таким образом, за период до-монгольский мы имеем: первоначальную летопись от начала государства до 1110 года и потом одновременно две летописи – Киево-Суздальскую и Киевскую.

Первоначальная летопись дошла до нас не в одной редакции, а в нескольких – в древнейшей и в четырёх или более позднейших. Редакции позднейшие представляют большие или меньшие лишки против редакции древнейшей. Летописи Киево-Суздальская и Киевская дошли до нас: во-первых – каждая отдельно, во-вторых, в позднейших сводах обеих в одно место. Позднейшие своды, точно так же как позднейшие редакции летописи первоначальной, представляют большие или меньшие лишки против обеих летописей в их отдельном виде.

Лишки позднейших редакций летописи первоначальной и позднейших сводов летописей Киево-Суздальской и Киевской двоякого рода. Одни составляют несомненный и очевидный вымысел, другие же не имеют признаков вымысла. Так как позднейшие редакторы летописи первоначальной и позднейшие сводчики летописей Киево-Суздальской и Киевской могли иметь у себя в руках другие источники, кроме этих самых летописей или даже эти самые летописи в ином виде, нежели в каком они дошли до нас, т. е. нежели какой имеют они – первоначальная летопись в её нынешней древнейшей редакции, а летописи Киево-Суздальская и Киевская каждая в нынешнем отдельном виде: то второго рода лишки или остаётся принимать как достоверные или, во всяком случае, нет права прямо отвергать как ложные.

Древнейшие списки, в которых дошла до нас древнейшая редакция летописи первоначальной, суть: Лаврентьевский, написанный в Суздале в 1377 году монахом Лаврентием, от которого и получил имя, и Ипатьевский или Ипатский, написанный неизвестным в конце XIV – в начале XV века и получивший название от Костромского Ипатского монастыря, в котором найден. Древнейший список летописи Киево-Суздальской есть сейчас помянутый Лаврентьевский, в котором она следует за первоначальной летописью, а древнейший список летописи Киевской есть второй, помянутый выше Ипатьевский, в котором она также следует за первоначальной летописью (в Лаврентьевском списке: первоначальная летопись, Киево-Суздальская летопись до конца периода и потом её продолжение до 1305 года; в Ипатском списке: первоначальная летопись, Киевская летопись и потом Галицко-Волынская летопись, о которой сейчас ниже).

Когда мы будем цитировать «первоначальную летопись» или просто «летопись», то это значит, что мы разумеем первоначальную летопись по её древнейшей редакции в списках Лаврентьевском и Ипатском. Когда за пространство времени, обнимаемое первоначальной летописью или до 1110 года, мы будем цитировать какую-нибудь летопись с определённым названием – Софийская, Воскресенская, Никоновская и пр., за исключением Новгородской, о которой сейчас ниже, – а за всё остальное время периода до-монгольского летописи не Лаврентьевскую и не Ипатскую, а какие-нибудь другие, за исключением той же Новгородской, то это значит, что известие берётся или из позднейших редакций летописи первоначальной, или из позднейших сводов летописей Киево-Суздальской и Киевской. Списки древнейшей редакции первоначальной летописи Лаврентьевский и Ипатский представляют некоторые немногие разности: где нам нужно будет, т. е. где разности именно касаются нас, мы будем на это указывать.

Местных летописей от периода до-монгольского мы имеем две: Новгородскую и Галицко-Волынскую.

Новгородская летопись, предпринятая писанием около 1120–1130гг., начинается 1116 годом, причём за предшествующее время от основания государства в ней помещена отчасти в полном виде, отчасти в сокращении, общерусская летопись. В собрании летописей Новгородская летопись напечатана (в III томе) под именем 1 Новгородской летописи (в отличие от позднейших Новгородских летописей, представляющих собой летописные сборники и компиляции XVI и XVII веков).

Летопись Галицко-Волынская, описывающая историю Галиции-Волыни (Волыно-Галиции) или Червонной Руси, захватывает только последние сорок лет периода до-монгольского, ибо начинается с 1206 года (со смерти Романа Мстиславича Волынского, соединившего обе области в одно княжество). Она читается в Ипатском списке, вслед за летописью Киевской, так что если мы будем цитировать Ипатскую летопись после 1200 года (которым кончается летопись Киевская), то это будет значить, что мы цитируем в ней летопись Галицко-Волынскую .

Если периоды в историях обществ суть пространства времён, отличные одни от других не какими-нибудь внешними и случайными признаками, а самой жизнью обществ и её характером, то таких действительных, а не воображаемых, периодов в истории русской церкви три: Киевский, Московский и текущий Петербургский. Периоды Киевский и Московский собственно представляют собой одно целое, характеризуемое отсутствием действительного просвещения, которого мы не усвоили с принятием христианства и без которого оставались до самого Петра Великого. Но в этом целом они образуют собой две особые половины. У всех народов, у которых нет настоящего просвещения, религия должна являться в таком виде, чтобы внешнее более или менее преобладало над внутренним, – условно-формальная обрядность над истинной верой и наружная набожность (религиозность) над истинным благочестием (нравственностью, – как это и у всех образованных народов в низших необразованных классах). Так это было и у нас до появления просвещения. Став характеристической чертой в развитии нашего христианства, это преобладание имело у нас свою историю, состоящую в том, что в продолжение известного времени оно держалось меры или не выступало из неё, а затем впало в крайность. Время меры и время крайности и составляют периоды Киевский и Московский. Текущий период Петербургский есть период водворения у нас настоящего просвещения, а вместе с этим, подразумевается, и более совершенного понимания христианства .

На три указанных действительных периода мы и разделим нашу историю русской церкви. Без нашествия Монголов и задолго до него центр государственной жизни был перенесён с юга на север. Без этого нашествия был бы перенесён туда же и центр жизни церковной, ибо церкви и государству, – подразумеваем представительство власти, с чем подразумевается и представительство жизни, – не естественно быть в разных местах. Но, ускоряя или не ускоряя естественный ход событий, нашествие Монголов заставило переселиться церковь с юга на север. Поэтому оно и должно быть положено гранью между Киевским и Московским периодами. (И поэтому и самый период Киевский, в смысле просто описательном, может быть назван до-монгольским). Между периодами Московским и Петербургским границу составляет Пётр Великий, а определённое церковное событие-учреждение Петром св. Синода.

История всякого общества есть воспроизведение его жизни. обществ, гражданская или церковная, имеет свою цель, которой достигает или должна достигать при содействии нарочитого органа, каковой есть правительство, и при употреблении свойственных ей средств. Таким образом, история всякого общества есть – во-первых, история того, что служит ему в достижении цели его жизни; во-вторых, история самой его жизни, насколько она достигает своей цели. Цель и назначение церкви, как общества, состоит в том, чтобы воспитывать людей в вере и нравственности христианской для содействия им в получении земного благополучия и для доставления им вечного спасения; её правительственный орган, служащий ей для этой цели, составляет богоучреждённая иерархия. Её средства суть: учение в двояком смысле – в собственном и через писания и богослужение (с преподаянием в таинствах невидимой благодати Божией). Из каких частей (факторов) слагается целое жизни каждой церкви, из таких частей должна состоять и история каждой, которая воспроизводит жизнь. Следовательно, состав частей всякой церковной истории, поскольку он необходимо и, так сказать, органически определяется составом церковной жизни, которую истории воспроизводят, должен быть: правительство с его деятельностью, учение, богослужение, церковная жизнь общества. Этот состав частей церковной истории, определяемый понятием о церкви самой в себе, должен быть дополнен тем, что привносят в её жизнь внешние отношения. Всякая церковь не только есть общество, но общество в обществе, духовное в мирском – в государстве. И, поскольку государственная власть никогда не относится к церкви безразлично, предоставляя её самой себе, но или покровительствует ей или теснит её и угнетает, то известные отношения государства к церкви, существенно влияющие на её жизнь, составляют необходимый предмет речей всякой церковной истории. За этим ещё следуют дополнения, которые составляют или введения в истории церквей или отделы случайные, которые могут быть и не быть. Так как всякая , прежде чем явиться, должна быть основана, то очевидно, что истории всякой церкви (как таковой) должна предшествовать, как введение к ней, история её основания. Всякая церковь, как частное целое, может иметь какие-либо отношения к другим церквам (т. е. какие-либо особенные отношения, кроме само собой подразумеваемого «единения духа в союзе мира» с другими частными церквами, с которыми она составляет одно целое). Во всякой церкви могут случаться замешательства, приводящие к расколам, может являться проповедь учения, отступающего от содержимого ею учения и создающего в ней ереси, и пр.

Сообразно с сейчас сказанным и мы будем излагать историю русской церкви за каждый из её периодов.

В настоящем томе нашей истории мы имеем нужду довольно часто обращаться к церкви Греческой – к её быту и археологии. При этом мы постоянно цитируем некоторые относящиеся сюда книги. Вот объяснение цитат, которые делаем сокращённо.

Bingh .-Josephi Binghami, Angli (Rectoris Ecclesiae Haventinae in agro Hantoniensi) Origines sive Antiquitates Ecclesiasticae, ex lingua Anglica in Latinam vertit Jo. Henricus Grischovius Halberstadiensis. Voll, decem. Halae, 1724–29.

Дюканж Gloss . Graecit .-Glossarium ad Scriptores mediae et infimae Graecitatis et caet., auctore Carolo Du Fresne, Domino Du Cange (Его же Gloss . Latinit .– Glossarium ad Scriptores mediae et infimae Latinitatis).

Ралли и П .– Σύνταγμα τῶν θείων καὶ ἱερῶν κανόνων τῶν τε ἁγίων καὶ πανευφήμων ἀποστόλων καὶ τῶν ἱερῶν οἰκουμενικῶν καὶ τοπικῶν συνόδων καὶ τῶν κατὰ μέρος ἁγίων πατέρων , ἐκδοθὲν ... ὑπὸ Γ . Α . Ῥαλλη καὶ Μ . Ποτλη .– Шесть томов. Ἀθήνησίν , 1852–59.

Историю Карамзина мы цитируем по изданию Эйнерлинга.

По какому изданию цитируем тот или другой том Истории преосвященного Макария и тот или другой том Истории C. М. Соловьёва, это всегда указываем прямо.

Приглашаем читателя ещё смотреть о разделении русской церковной истории на периоды в предисловии к 1 половине II тома нашей Истории.

Статьи по теме