Вечные вопросы примеры. Вечные философские вопросы. Нужен ли нам супермозг
Государственный университет - Высшая школа экономики
Реферат на тему:
Вечные вопросы философии и ответы на них в мировых религиях
Выполнила:
Студентка 1 курса
Семенова Анна
Группа 154
Проверил
Преподаватель
Носачёв Павел Георгиевич
Москва 2009
Введение 3
Классификация вечных вопросов 5
Соотношение философии и религии 8
Вечные вопросы в мировых религиях 10
Заключение 13
Список использованной литературы: 14
Введение
Что же такое вечные вопросы? Как это ни странно, ответить на вопрос о вечных вопросах гораздо легче, чем ответить на сами вечные вопросы. Это вопросы, над которыми в тот или иной период жизни задавал себе каждый человек. Эти вопросы никогда не теряют своей актуальности, в какой бы то ни было исторический период.
Если задуматься о самом смысле философии, то в каком-то смысле философию можно охарактеризовать как поиск ответов на эти самые вечные проблемы (вопросы). Все великие мыслители провели свою жизнь в вечном поиске ответов. И, если уж на то пошло, то все мы в какой-то мере философы, ведь каждый из нас хоть однажды задавал себе вопрос: кто я? Или: зачем я? Откуда я пришел? Куда я уйду?
К примеру, британский мыслитель Рассел в своем труде «История Западной философии» определяет «вечные вопросы» философии как: Разделен ли мир на дух и материю? Что такое дух и материя? Подчинен ли дух материи или у него есть независимые способности? Развивается ли вселенная, направляясь к какой-то определенной цели? Существует ли способ жизни, являющийся возвышенным, а если да, то в чем состоит и каким образом мы можем его постичь? На такие вопросы найти ответы не так легко, их не найдешь в лаборатории. Проблема единства мира, проблема человечества, проблема свободы, проблема жизни и смерти и многие другие «вечные вопросы » получают свои ответы и решения в каждую эпоху, в зависимости от уровня достигнутых знаний.
Отличие обычных людей и философов-мыслителей заключается в промежутке времени, затраченного на поиски ответов. Обычный человек не тратит на это много времени, поразмышляв об этих вопросах на досуге в юности, взрослея, он задается бытовыми вопросами: где работать? Как купить квартиру, дом, машину? Как выглядеть хорошо, презентабельно, представительно в глазах окружающих и т.п. А ответственность за поиски ответов на вечные вопросы они кладут на плечи других, или же полагаются на авторитет религии. И возвращаются они к этим вопросам лишь в глубокой старости, когда возникают вопросы: что я сделал хорошего в этой жизни? Или: что же я сделал не так? Могу ли я гордиться прожитой жизнью? Что я оставил потомкам? Запомнят ли меня?
Философы же тратят на поиск ответов почти всю жизнь, они в постоянном поиске ответов, находя их, через какое-то время они убеждаются в ложности последних, снова поиски, снова неудовлетворенность результатами, борьба с неизвестностью, стремление к истине становится их жизнью, всем. И при всем при этом они прекрасно понимают, что никогда не достигнут совершенства, ведь вечные вопросы они на то и вечные, что на них никогда нельзя дать исчерпывающих, определенно верных и истинных ответов. Но это не удручает мудреца-философа, он даже находит удовольствие в этом постоянном поиске. Чем глубже и объемней полученный ответ, тем больше новых вопросов он ставит перед философским сознанием. В отличии от «невежественных глупцов», мыслители хотя бы осведомлены о своем «неведении» и пытаются хоть на немного приблизиться к истине, хоть и прекрасно понимают что абсолютной истины как таковой не существует, существует лишь путь к ней, состоящий из размышлений, различных допущений, гипотез, догадок. Думая, человек совершенствуется, расширяет свой кругозор, самоутверждается, может быть.. Думая, человек становится Человеком в прямом смысле этого слова.
Классификация вечных вопросов
Несмотря на то, что вопросов этих достаточно много, их можно распределить в несколько основных групп.
Философ Иммануил Кант сообщает свою классификацию вечных вопросов:
1) Что я могу знать? (вопрос об истине жизни)
2) Что я должен делать? (вопрос о принципах жизни)
3) На что я могу надеяться?(вопрос о смысле жизни)
Существует также другая, более обширная и емкая классификация:
1)проблема первоначала
2) проблема материального и идеального
3)проблема души и тела
4)проблема свободы и творчества личности
5) проблема смысла жизни
6) проблема истины
И все же, даже эта классификация далеко не все вопросы.
Но все же рассмотрим некоторые из вышеперечисленных:
К примеру, проблема материального и духовного по праву можно назвать самой интересной и наиболее неразрешимой из вопросов. Потому, что никому еще не удалось доказать первичность материи или первичность духа. Хотя попытки предпринимались многими из великих и не раз. Например, великий немецкий ученый Гегель разработал теорию, в которой весь мир и историю как процесс самоопределения Абсолютной идеи. Да и все его учении в основном было основано на понятии абсолютного идеализма. Но уже всего спустя несколько лет другие немцы Марк и Энгельс поставили под сомнение эту теорию, заявив что все разнообразие и многообразие земного и мыслительного мира представляет собой различные уровни развития материи. Таким образом проблема материального и идеального до сих пор считается нерешенной, ибо по сей день ученые-философы признают либо одну либо другую теорию, делясь в зависимости от своих убеждений на материалистов и идеалистов.
Проблема соотношения души и тела является не менее древней и важной.
Еще в античные времена мыслители спорили, ставя на первое место то душу, то тело.
С одной стороны, тело принципиально важно, ведь должна же душа в чем-то находиться? Именно тело заключает в себе все необходимые для существования вещества: мускулы, энергию, мозг, в конце концов. Даже сознание, важнейшая человеческая функция, тоже считается частью телесного, ведь продуцируемо оно мозгом.
Но и душа не менее важна, ведь это то что отличает нас от животных- мы можем любить, мы можем творить, познавать, для нас существует понятие морали, понятие зла и добра.
Без души человек не смог бы сострадать, а был бы лишь живым существом, подобным остальным животным.
Таким образом, решить эту проблему тоже невозможно.
Следующей проблемой является одни из самых популярных и часто задаваемых вопросов есть вопросы о смысле жизни, о смысле человеческого бытия.
Это вполне объяснимо, ведь эти вопросы задавались и задаются всеми, даже индивидами, ничуть не относящимся к философской науке. Всех рано или поздно начинают вопросы зачем я появился, как я появился, что я должен сделать чтобы заслуживать этого высокого звания «человек» .
Несмотря на всю сложность и практическую невозможность нахождения единого решения и ответа на эти вопросы, возможно максимально приблизиться к абсолютной истине. Можно найти компромисс между двумя противоположными мнениями, создать некий симбиоз, ведь каждое из решений имеет в себе частичку истины. Ответ находится где-то посреди, между двумя полюсами.
И чем больше развивается человеческая мысль, тем больше философы убеждены в том что каждый из нас должен искать ответы на вопросы сам, не пользуясь какими-либо подсказками, справочниками, не полагаясь на истину авторитета.
Соотношение философии и религии.
Как и философия, религия предлагает человечеству систему ценностей – норм, идеалов и целей, так что он может планировать свое поведение в окружающей реальности, оценивать себя, ситуации и окружающих.также религия располагает своей собственной универсалией, картиной мира. Только в отличии от философии, в ее основе лежит акт божественного начала, творчества. Ценностный и универсальный характер религии и религиозного мировоззрения сближают ее с философией, хотя между ними существуют некоторые весьма принципиальные отличия.
Различия заключаются в том что идеи и ценности религии принимаются аспектом религиозной веры - сердцем, но не разумом, собственным и нерациональным опытом, а не на основе каких-либо правомерных и доказанных рациональным путем аргументов, как это происходит с философией. Система ценностей в религии носит сверхчеловеческий характер, происходя или от Бога (христианство) или от его пророков (иудаизм и ислам), или от святых подвижников, достигших особого статуса небесной мудрости и святости, как это принято во многих религиозных системах Индии. Верующий при этом довольно часто может не осознавать и не обосновывать рационально собственного мировоззрения, навязанного религией, что плачевно сказывается на его «внутреннем философе», ведь процесс логического обоснования и доказательства своих идей и принципов необходим для человека в целом и для его внутреннего развития. Это можно отнести к минусам религии в сравнении с философией.
Но также возможно существование религиозной философии, свободной от догматов церкви, претендующая на возможность иметь собственное мнение, попытку построения целостного религиозного сознания. Следует, однако, отделять религиозную философию от теологии- учении о богословии, эта наука, в отличии от религиозной философии, хоть и может использовать понятия, язык, результаты и методы философии, но все же в своих учениях никогда не позволит себе отойти от признанных церковью догматов.
Взаимоотношения между философией и религией менялись и меняются от эпохи к эпохе, то находясь в состоянии мирного сосуществования и почти что существуя как единого целого, как в раннем буддизме, так и находясь на позиции взаимной неприемлемости, как это было в Европе 18 века. В настоящее время существует тенденция создания синтетического мировоззрения, основанного на научном, философском и религиозных мировоззрениях. Возможно это и будет ответом на поставленные глобальные и в то же время такие частные вопросы.
Вернемся к поискам ответов на вечные вопросы философии с позиции религии.
Для многих людей основным ответом на все эти вопросы, и на вопросы о смысле жизни в частности, является вера. Вера является своеобразным путеводителем для тех кто не особо преуспел в самостоятельном поиске решений и ответов на поставленные вопросы. Либо же для тех кому нужна поддержка, опора, кому необходима возможность верить, необходима надежда.
Различные религии так или иначе занимаются поиском ответов. И в зависимости от того насколько хороши и авторитетны ответы, религия завоевывает своих последователей, приверженцев.
Вечные вопросы в мировых религиях
Буддизм
Для того, чтобы понять отношение Будды к вечным вопросам и поискам ответов на них, достаточно вспомнить притчу о слепцах и слоне.
Ученики пришли к Будде и рассказали о бродячих отшельниках и ученых, которые постоянно спорили о конечности и бесконечности мира, о смертности и бессмертности души, и вопросах, подобных этим. Ученики попросили Будду высказать свое мнение об этих ученых.
В ответ Будда велел собрать несколько слепцов, слепых от рождения, и привести их.
Когда тех привели, им было предложено потрогать слона и сказать как он выглядит. Каждому дали дотронуться до определенной части тела. Одному дали потрогать голову, второму-бивень, третьему хвост, четвертому-ногу, пятому кисточку на хвосте и так далее.
Первый сказал что слон подобен горшку, второй что слон-это лемех плуга, третий, что слон похож на змею, четвертый-на столб, пятый –что на щетку.
Слепцы, услышав, что их мнения расходятся, принялись спорить громко, кричать, доказывая свою точку зрения.
И сказал Будда: «Точно также эти праведники и учёные,проповедуют различные взгляды, не видя и вслепую... В их невежестве они склочны, несговорчивы и утверждают, что реальность есть то или это.»
"О, как пререкаются и цепляются те, кто требуют
Для проповедника и монаха достойное имя!
Цепляются к каждому, ссорясь,
Такие люди видят только одну сторону вещи."
Будда предлагает обрести состояние вечного блаженства здесь, на земле, он отрицает существование вечного Я, отрицает существование мира как такового, утверждая что все это лишь наша иллюзия, и Душа-это тоже иллюзия, придуманная человеком, все что нужно нам, это избавиться от всего того что мы сами придумали, избавиться от обманчивых и ложных иллюзий, которые собственно и являются источниками наших проблем, нашего душевного беспокойства. Когда человек осознает всю незначимость и обыденность окружающих реалий, он достигнет того желанного состояния вечного блаженства, в чем и состоит смысл нашей жизни по буддизму- познать эту мудрость, достигнуть нирваны.
Христианство
О смысле жизни:
Бог сотворил человека по образу и подобию Своему, и дал ему не только бытие, но и цель: стать Богоподобным, достойным Божественной славы и блаженства.
Но человек не оправдал подарка и впал грех, был изгнан из Рая, потерял бессмертность, опустошил Душу.
И вся последущая его жизнь состоит в попытках заслужить право туда вернуться, снова стать бессмертным и вечным, соблюдая все правила Бога на земле, ведя праведную жизнь.
Собственно, вопросы откуда я взялся, зачем я здесь, что я должен делать, куда уйду тоже объясняются христианством.
Ты произошел от первых людей, созданных великим Творцом, ты здесь, чтобы искупить первородный грех, совершенный первыми людьми, ты должен вести праведную жизнь и соблюдать законы Божьи, а то,куда ты уйдешь, зависит только от тебя. Либо в вечное блаженство, либо в вечные муки.
Мусульманство
В основном, ответы на вечные вопросы в мусульманстве те же, что и в христианстве. За исключением первородного греха как такового.
То есть та же праведная жизнь по законам Аллаха, недопустимость многобожия, вера в конечность этого мира, Ад, Рай с девственницами, Судный день.
Также они убеждены что все что случается, подстроено Аллахом для испытания своих верующих, и то что в любой ситуации человек имеет право выбора.
Вопреки тому, во что верят мусульманские террористы-экстремисты(священная война с неверными и попадание в рай за это) , Коран призывает к милостивому отношению к иноверцам:
“А если кто-то из немусульман просит у тебя убежища, то приюти его, пока он не услышит слово Божье. Потом доставь его в безопасное для него место. Это – потому, что они – люди незнающие [Истины]” (Св. Коран, 9:6).
Заключение:
Общего ответа, подходящего для каждого индивида, на вечные вопросы дать практически невозможно. Некоторым людям эти вопросы никогда не дают покоя, заставляя их находиться в постоянном активном поиске ответов, некоторых они занимают время от времени, в минуты просветления. Некоторые же, отчаявшись, обращаются за ответом к религиям, где представлены конкретные ответы на поставленные вопросы.
В принципе, религии в основном хорошо справляются с функцией «ответодатчика» , хотя и имеют пару минусов в своей стройной теории.
Проблема в том что религия допускает один и только один вариант, обязывая человека в него верить, тем самым освобождая его от необходимости мыслить самостоятельно, превращая его в простого раба, заложника мысли. Необходимо ослабить влияние своих строгих догматов.
В сложившейся ситуации все более верным кажется способ интеграции:нахождения золотой середины между философским, научным и религиозным мировоззрением. Такие синтезированные ответы и могут быть наиболее правильными.
С другой стороны, когда ОТВЕТЫ на вечные вопросы наконец-таки будут найдены, вопросы перестанут быть ВЕЧНЫМИ, и что же останется тогда человеку для вечного размышления? Что же заставит его думать, когда все насущные проблемы будут решены?
Список использованной литературы:
«50 золотых идей философии» - Георгий Огарёв
Журнал «Человек без границ» www.manwb.ru
«Буддизм и Христианство» Диакон Андрей Кураев
www.buddhism.org.ru
http://www.umma.ru/
http://www.krugosvet.ru/ - онлайн Энциклопедия
Прошу прощения, если мое умозаключение слишком невежественно, но это так как я поняла основную идею Буддизма.
Вечные вопросы философии - общеупотребительное выражение для обозначения вопросов, которые, как считается, всегда сохраняют свое значение и актуальность, постоянно всплывают в философских теориях и истории философии.
Формулировка по Расселу Английский философ Рассел в «Истории западной философии» формулирует «вечные вопросы философии» так: «Разделен ли мир на дух и материю, а если да, то что такое дух и что такое материя? Подчинен ли дух материи или он обладает независимыми способностями? Развивается ли вселенная по направлению к некоторой цели? Если же существует образ жизни, который является возвышенным, то в чем он состоит и как мы его можем достичь? » .
Решение «вечных» проблем Проблема единства мира, проблема человека, проблема свободы и многие другие «вечные вопросы» получают свое решение в каждую эпоху в соответствии с уровнем достигнутых знаний и культурными особенностями.
Самые популярные «вечные» вопросы Что есть «я» ? Что есть истина? Что есть человек? Что есть душа? Что есть мир? Что есть жизнь?
Например, … Шопенгауэр, обращаясь ко всему человечеству, с одной стороны, и к истине, которую открывает сердце, с другой, претендовал в своих трудах на создание оригинальной философии, способной дать окончательное решение проблемы истины бытия, прежде всего бытия человека.
Изречение Артура Шопенгауэра об истине: "Мир есть мое представление": вот та истина, которая имеет силу для каждого живого и познающего существа. . . Для него становится тогда ясным и несомненным, что он не знает ни солнца, ни земли, а знает только глаз, который видит солнце, руку, которая осязает землю. . . окружающий его мир существует лишь как представление. . . Если какая-нибудь истина может быть высказана a priori, то именно эта. . . Итак, нет истины более несомненной, более независимой от всех других, менее нуждающихся в доказательстве, чем та, что все существующее для познания, т. е. весь этот мир, является только объектом по отношению к субъекту, созерцанием для созерцающего, короче говоря, представлением"
Фома Аквинский О человеке и его душе Индивидуальность человека - личностное единство души и тела. Душа - животворящая сила человеческого организма; она нематериальна и самосуща; она - субстанция, обретающая свою полноту лишь в единстве с телом, благодаря ей телесность обретает значимость - становясь человеком. В единстве души и тела рождаются мысли, чувства и целеполагания. Душа человека бессмертна. Фома Аквинский считал, что сила разумения души (то есть степень познания ею Бога) определяет красоту человеческого тела. Конечная цель жизни человека - достижение блаженства, обретаемого в созерцании Бога в загробном мире. По своему положению человек - промежуточное существо между тварями (животными) и ангелами. В ряду телесных созданий - он высшее существо, его отличает разумная душа и свободная воля. В силу последней человек ответствен за свои поступки. А корень его свободы - разум.
Отличие человека от животного мира Человек отличается от животного мира наличием способности познания и, на основании этого, способностью совершать свободный осознанный выбор: именно интеллект и свободная (от какой-либо внешней необходимости) воля являются основаниями совершения подлинно человеческих действий (в отличие от действий, свойственных как человеку, так и животному), принадлежащих к сфере этического. Во взаимоотношении двух высших способностей человека - интеллекта и воли, преимущество принадлежит интеллекту (положение, вызвавшее полемику томистов и скотистов), поскольку воля с необходимостью следует интеллекту, представляющего для неё то или иное сущее, как благое; однако при совершении действия в конкретных обстоятельствах и при помощи определенных средств на первый план выходит волевое усилие (О зле, 6). Наряду с собственными усилиями человека для совершения благих действий требуется также божественная благодать, не устраняющая своеобразие человеческой природы, а совершенствующая её. Также божественное управление миром и предвидение всех (в том числе индивидуальных и случайных) событий не исключает свободы выбора: Бог, как наивысшая причина, допускает самостоятельные действия вторичных причин, в том числе и влекущие за собой негативные нравственные последствия, поскольку Бог в состоянии обращать ко благу зло, сотворенное самостоятельными агентами.
– всегда сохраняющие свое значение и актуальность: что есть «я»? что есть истина? что есть человек? что есть душа? что есть мир? что есть жизнь?
«Проклятые вопросы » (по Ф. М. Достоевскому): о Боге, бессмертии, свободе, мировом зле, спасении всех, о страхе, о том, насколько человек волен в выборе своего пути?
«Кто мы? Откуда? Куда идём» (П. Гоген).
«Разделен ли мир на дух и материю, а если да, то что такое дух и что такое материя? Подчинен ли дух материи или он обладает независимыми способностями? Развивается ли вселенная по направлению к некоторой цели? Если же существует образ жизни, который является возвышенным, то в чем он состоит и как мы его можем достичь?» (Б. Рассел «История западной философии»)
Экзистенциализм : зачем я здесь? зачем жить, если есть смерть? как жить, если «Бог умер»? как выживать в абсурдном мире? можно ли не быть одиноким?
11. Когда возникла философия?
Философия возникает 2600 лет назад, в «осевое время истории» (понятие, введённое в 20 веке немецким экзистенциалистом К. Ясперсом в книге «Смысл и назначение истории») в 7-4 вв. до н. э. одновременно в Древней Греции (Гераклит, Платон, Аристотель), Индии (буддизм, чарвака, индуизм, брахманизм) и Китае (конфуцианство, даосизм).
Примерно в одно время, независимо друг от друга, рождаются перекликающиеся философские и религиозно-философские учения. Сходство можно объяснить общеродовой природой человека (соотносимость характера, способа восприятия и осмысления реальности); происхождением и расселением из единой прародины, обусловившим сопоставимость прохождения этапов взросления и зрелости (выражением её и являются развёрнутые сложные философско-религиозные воззрения о мире).
Литература
Делез Ж., Гваттари Ф. Что такое философия М.– СПб.,1998
Какая философия нам нужна? Размышления о философии и духовных проблемах нашего общества. – Л.,1990
Мамардашвили М. Как я понимаю философию. – М.,1992
Ортега- и-Гассет Х. Что такое философия? – М.,1991
ПРАКТИЧЕСКИЕ ЗАДАНИЯ
Ответьте на вопросы
Почему философия, религия, наука, искусство сосуществуют на протяжении многих веков, не вытесняя друг друга?
У вас есть мировоззрение? Аргументируйте свой ответ.
Подумайте, в чём вы материалист, в чём субъективный, а в чём объективный идеалист?
Можете ли вы отнести себя к агностикам, нигилистам?
Объясните цитаты и афоризмы
« Философия – культура ума, наука об исцелении души » (Цицерон)
«Кто говорит, что заниматься философией еще рано или уже поздно, подобен тому, кто говорит, что быть счастливым еще рано или уже поздно» (Эпикур)
« Философия – искусство умирать » (Платон)
«За окном идёт дождь, но я в это не верю» (Л. Витгенштейн)
«Философы утверждают, что они ищут, стало быть, они ещё не нашли» (Тертуллиан)
« У Бога нет религии » (Махатма Ганди)
Видеофилософия
Посмотрите на You tube
ток-шоу «Культурная революция. М. Швыдкой. Философия – мёртвая наука», или «Философия победит экономику»(10.05.12), или «Гордон. Диалоги: зачем нужна философия?», и сформулируйте своё мнение по обсуждаемым проблемам
«Беседы с мудрецами» (Григорий Померанц и Зинаида Миркина)
Where did we come from? Why are we here? Where do we go when we die? What lies beyond And what lay before? Is anything certain in life? Dream Theater
Если крепко задуматься об основном со-бытии жизни каждого из нас, то мы придем к заключению, что это - существование индивидуального Я и существование Мира. Есть только эта связка Я-Мир, больше нет ничего.
У нас обязательно есть какие-то представления о мире, представления о себе, и всю жизнь мы только тем и занимаемся, что пытаемся утрясти эти представления, примирить их между собой. Если кому-то это удается, то считается, что этот человек живет «в гармонии с собой и миром». Все наши ощущения, чувства и мысли полностью укладываются в эти рамки между Я и Миром, отсюда проистекает любая наука. Здесь лежит и начало философии.
Если исходить из объекта изучения, то можно легко вывести основные разделы философии. Я может задать Миру несколько фундаментальных вопросов: «Что ты есть?», «Как мне тебя познать?», «Как я должен при этом мыслить?», «На какие ценности я должен при этом полагаться?». При попытках ответа на эти вопросы мы получаем соответственно онтологию - теорию сущего, гносеологию - теорию познания, логику - теорию мышления и аксиологию - теорию ценностей. Так мы приходим к систематической философии, изучая которую можно высохнуть со скуки, поскольку человека она рассматривает только как один из моментов бытия в онтологии, в остальном отсылая нас к антропологии и анатомии.
Но, ведь, можно мыслить иначе, начав с другого конца, начав с вопроса «Что есть Я?». Из Я можно напрямую вывести «вечные» философские вопросы. Для этого я предлагаю выйти на улицу.
Есть что-то вроде игры или теста на философичность. Нужно всего лишь встать где-то в людном месте и представить, что тебя нет. Не только подумать об этом («меня нет» - мысль очень простая, слишком короткая, чтобы как-то задеть нас в обыденном состоянии), а именно представить - в цвете, объеме и со стереозвуком. На самом деле это сделать очень непросто. Для начала стоит попробовать представить себя стоящим на тротуаре по ту сторону дороги - здесь могут помочь зеркальные витрины. Затем можно попытаться подумать о том, что ты остался дома, и на этой улице тебя нет. Так путем последовательного вычеркивания себя можно дойти до полного самоуничтожения. Таким образом моделируется собственная смерть (примерно так же, если вы помните, развлекался князь Андрей у Толстого). Надо сказать, что образы в голове в этот момент возникают самые жизнеутверждающие. Кто-то едет в Лазаревское и закупает домашнее вино декалитрами. Кто-то влез на крышу и поет песни. Кто-то продолжает коллекционировать бабочек, кто-то в библиотеке извлек из книги рубль старого образца, кого-то только что отшили, а кто-то варит кофе. Только тебя нет.
Конечно, наивно полагать, что такие видения посетят вас в этот момент в первый раз. Главное - чтобы в этот раз вас сильнее ранило. Если вы ни грамма не философ, то тогда эту игру можно рассматривать как фокусировку решимости: есть большая вероятность, что именно в этот день вы признаетесь в любви, или хотя бы уволитесь с осточертевшей работы.
Если же в вас есть философское начало, то вы будете пытаться разрешить базовую проблему - проблему конечности нашего бытия. Этот вопрос выливается в построение такой картины мира, в которой смертность как-то компенсируется. Готовых рецептов здесь достаточно - множество религий и самых разных философских систем.
Но специфика нашего времени состоит в том, что думающему человеку трудно принять какое-либо готовое решение - от христианства с его классическим догматом о бессмертии души до новейшей эзотерики с учениями о вхождении личности к некую космическую матрицу при условии достаточного духовного развития. Если вы философ, то построите свой универсум. Остальные люди после размышлений на эту тему, как правило, приходят к выводу, что «если бы на этом все кончалось, то это было бы слишком глупо». В любом случае, даже если человек не претендует на постижение смысла всего мироздания, то его обязательно тревожит смысл его собственной жизни, в равной со всеми мере ограниченной смертью. Итак, «самая классическая» из вечных проблем - проблема смысла жизни. (Правда, филологи при этом словосочетании начинают беситься и доказывать, что смысл может быть только у текста. В строгом смысле слова они правы. Тогда уместно говорить о цели жизни, а не о ее смысле. По сути, разницы никакой, только пафоса меньше).
Поскольку вопрос о смысле жизни возникает из проблемы ее ограниченности, то ответ на этот вопрос обязательно скрывает в себе тематику бессмертия. Для нас оно достижимо только в памяти. Поэтому общая идея в этом вопросе для большинства людей состоит в том, чтобы «оцарапать земную кору» на века. «Личная» память каждого отдельного человека ограничена, но, на счастье, у человечества есть небиологическая память - культура. Ничто индивидуальное, уникальное в своей новизне не может исчезнуть - оно автоматически включается в культуру. Причем в корне ошибочно мнение, что туда можно «попасть» исключительно с помощью книг, музыки или чего-то подобного. Скажем, Дон Жуан вошел в культуру всей своей жизнью.
Понятно, что, если формально смысл жизни у всех один - остаться в культурной памяти, то содержательно он может быть разным. Две трети человечества скажут вам, что, если их жизнь полна любовью, то она имеет смысл. Таким образом из вопроса о смысле жизни возникает вопрос о смысле любви. Опять же, в русской философии активно развивается идея, что только нашедший истинную любовь человек может достичь бессмертия (в истоке этой мысли лежит миф об андрогинах - «целых» людях, которых разгневанный бог разделил на части - мужчин и женщин, обреченных на поиск своей единственной недостающей половины).
Задумавшись о любви (влюбленным это делать не рекомендуется!), человек приходит к мысли, что объективно ее действительно можно свести к сексуальному влечению, все же остальное, субъективное - великое, но у каждого свое, неповторимое и единственное, из-за чего стоит резать вены - есть мифотворчество и ибогенация (создание образа). Любовь есть самый умопомрачительный пример настоящего творчества. Отсюда возникает еще один вечный вопрос - смысл творчества. Страдая от творческих мук человек, однако, скоро понимает, что культура - не только спасение индивидуального, но и его проклятие. В голове художника есть замысел о Новом Мире, альтернативном нашему, но создать этот мир в его реальности он не в состоянии, и страдания творца оборачиваются не новым бытием, а страницами книг, холстами и мелодиями.
Любовь и творчество, происходящие из осознания нашей смертности, можно назвать молодостью и зрелостью человека. Есть и старость, которая смертью же и заканчивается. Предположим, жизнь удалась - Любовь обретена, Роман написан. На закате своей жизни человек может дистанцироваться от всего сделанного, посмотреть на все это со стороны. Любящий и творящий во многом слеп, недаром эти порывы описывают словом «страсть». В старости возникает возможность задать себе вопрос, почему же ты занимался именно этим, а не чем-то другим. Здесь мы имеем дело с финальным в жизни Я вопросом - вопросом о том, какая ценность была главной в твоей жизни.
Совершенно справедливо говорят, что именно в старости человек серьезно думает о Боге. Бог в данном случае выступает как вершина личной иерархии ценностей; он существует и для атеиста, для которого «Бог« - старое доброе слово для обозначения этой главной ценности, которой подчинены все остальные. И на этом пути формально есть готовые ответы: Добро, Красота, Истина. Если ты любил, значит, тебя мучил вопрос, что такое Добро. Если ты настоящий художник, то думал о том, что такое Красота. Нам, философам, полагается искать Истину.
Говоря приблизительно, можно охарактеризовать знание, в отличие от других видов нашего отношения к миру, как совокупность суждений, которые одновременно имеют субъективно и объективно достаточное основание.
Это означает, что знания - это такие суждения, которые достаточно обоснованы для данного субъекта так, что он может считать их своими убеждениями, но и они также обоснованы таким образом, что могут быть сделаны приемлемыми для любого разумного существа вообще. В 20 веке принято говорить, что знания интерсубъективны. В 17 и 18 вв. говорили, что знания всеобщи и необходимы. Это означало примерно следующее: если любой субъект овладеет определенными понятиями и отношениями между ними, то истинность суждений, являющихся знаниями, станет для него очевидной. Такая объективная, интерсубъективная обоснованность знания отличает его от других видов суждений, описывающих мир, а именно, от мнений и веры. Мнение - это суждение, не обоснованное ни субъективно, ни объективно, суждение еще не определенное. Вера же - это суждение обоснованное субъективно, но не имеющее достаточных объективных оснований. Иначе говоря, вера - это суждение, достаточно обоснованное для данного человека, данного субъекта, но не могущее иметь основания убедительные для любого субъекта, любого человека.
Таким образом, знание принудительно, а вера свободна в том смысле, что каждый человек может выбирать себе веру, более ему соответствующую, поскольку не может быть объективных оснований, заставляющих нас предпочитать одну веру другой. Основания, конечно, есть, но они субъективны, т.е. связаны с особым устройством субъекта, с традицией, с отношениями между людьми и т.п.
Теперь можно уточнить кантовский вопрос, который будет выглядеть следующим образом:
О чем я могу высказывать суждения, которые могут быть обоснованы всеобщим и необходимым образом, а о чем не могу?
Кантовский ответ на этот вопрос таков: “…разум видит только то, что сам создает по собственному плану”. Или, иначе говоря, “иметь о чем-то… знание он может лишь в том случае, если приписывает вещи только то, что необходимо следует из вложенного в нее им самим… “.
Это - одна из составляющих той революции, которую Кант совершил в философии природы. Не разум, субъект, человек, идет за природой, случайным образом ожидая от нее знаний - плодов, а сам разум устроен таким образом, что он предписывает природе законы и познает их в природе. Все остальное в природе случайно и не может быть познано достоверно. Разум в области исследования природы имеет следующую задачу: “сообразно с тем, что сам разум вкладывает в природу, искать (а не придумывать) в ней то, чему он должен научиться у нее и чего он сам по себе не познал бы».
Каким образом наш разум может предписывать природе свои законы, чтобы затем познавать их? Здесь мы подходим к сердцевине кантовского трансцендентального идеализма, как он сам называл свою философию. Трансцендентальная философия основывается на разделении вещей в себе и явлений. Вещи в себе - это действительность, как она существует независимо от познающего субъекта. Все вещи и отношения вещей, которые мы воспринимаем, представляют собой только явления этих вещей в себе - продукт взаимодействия вещей в себе с нашим разумом посредством форм восприятия и созерцания - пространства и времени. Таким образом, нам даны в восприятии только явления и их отношения (такие как отношения причины и следствия, одновременности и т.п.), но не даны сами вещи в себе. Мы не можем знать, что они собой представляют, поскольку они не подходят под наши формы созерцания - пространство и время - и наши категории рассудка, при помощи которых мы объединяем наши созерцания и ощущени3я в предметы и в совокупности предметов.
Отсюда Кант делает вывод: вещи в себе непознаваемы. Мы не можем знать их. Мы можем только предполагать, что существует некоторый неизвестный нам источник наших чувственных впечатлений, называемый вещью в себе. Это все, что мы можем о них сказать, оставаясь в рамках философии природы и говоря о познании природы при помощи науки.
Таким образом, по Канту, мы можем знать только явления и их отношения. Наука занимается именно тем, что открывает априорные (доопытные) и эмпирические законы устройства природы и на основе их предсказывает новые явления и их отношения. Такова, например, для Канта была ньютоновская физика и любая другая наука, приносящая нам знание о природе.
Теперь мы знаем ответ на вопрос, что я могу знать. Однако мы еще не ответили на вторую часть этого вопроса: что я не могу знать? Первый ответ на этот вопрос: я не могу знать вещей в себе. Но о них я вообще не могу не только ничего знать, но у меня не может быть даже субъективных оснований предполагать что-либо об этих вещах. Это означает, что о них я не могу иметь даже определенной веры. Таким образом, вещь в себе в философии природы (теоретической философии) - понятие совершенно неопределенное и, даже скорее, отрицательное.
Однако до сих пор мы говорили о природе, или как это называет Кант, теоретическом применении разума. Но кроме теоретического применения разума существует еще и практическое или нравственное. Практическое или нравственное применение разума связано со свободой. Критика теоретического применения разума показывает, что хотя мы не можем знать, существует свобода или нет, но мы можем осмыслить возможность свободы, и это, как показывает Кант, достаточно для того, чтобы в практическом применении считать свободу действительной, т.е. верить на основании доводов разума в ее существование. То же самое относится к таким важным вещам как Бог и бессмертие души. Отсюда вытекает следующее знаменитое положение Канта: “Поэтому мне пришлось ограничить знание для того, чтобы освободить место вере”.
Таким образом, и столь важные и традиционные предметы философии мы не можем знать, но можем в них верить. Это очень важное положение, если вспомнить, что именно существование Бога, свободы и бессмертия души были традиционными предметами метафизики (философии) до Канта. Вместе с тем, эти положения Канта имеют и важное значение для нашей обычной жизни. Действительно, если бы мы что-либо могли знать о таком предмете, как например, Бог, т.е. знать, например, существует он или нет, то в силу того, что знание общезначимо и принудительно, это убеждение могло быть навязано другому, т.е. мы получили бы право принуждать к убеждению в существовании Бога или в его несуществовании. К чему это ведет, мы с вами знаем из практики, например, инквизиции или научного атеизма. Кант предлагает нам занять более скромную позицию по такого рода вопросам. Наши убеждения в этой области порождаются актами веры, а это означает, что мы не можем их на объективных основаниях передать другому человеку. Другой человек имеет право на свои собственные убеждения.
Обращение к таким предметам, как Бог, свобода и бессмертие души приводит нас ко второму вопросу Канта.
Что я должен делать?
Ответ на второй вопрос заключает в себе практическая философия Канта, ядром которой являются учение о нравственности или морали, иначе называемое этикой, и учение о праве.
Мораль невозможна без свободы. Если мы предполагаем, что человек не свободен, если, например, все его действия определены волей Бога или закономерностью природы, то нельзя говорить о морали или нравственности, поскольку тогда нет места нравственной ответственности. Поэтому свобода человека является необходимой предпосылкой моральности.
Кант полагал, что действия человека в нравственном отношении могут определяться тремя факторами: долгом, склонностью и страхом.
Долг - это вытекающее из разума требование, определяющее наши обязанности по отношению к самому себе и другим людям, а также к человечеству в целом.
Склонность - это потребность, удовлетворение которой приносит нам удовольствие или пользу.
Страх - чувство, говорящее нам, что последствием совершающегося события будет неудовольствие или вред.
До Канта философы предлагали различные основания нравственности: чувства, божественную волю, закон природы, стремление к счастью, стремление к общественному порядку. Кант внес новое понимание нравственности - он считал, что разум самозаконен (автономен), а, следовательно, в своем практическом применении сам дает законы человеческих поступков.
Поэтому нравственно, по Канту, повиноваться голосу разума, а это и есть долг: “Долг! Ты возвышенное, великое слово, в тебе нет ничего приятного, что льстило бы людям, ты требуешь подчинения, хотя, чтобы пробудить волю, ты не угрожаешь тем, что внушало бы естественное отвращение в душе и пугало бы; ты только устанавливаешь закон, который сам собой проникает в душу и даже против воли может снискать уважение к себе (хотя и не всегда исполнение); перед тобой замолкают все склонности, хотя бы они тебе втайне и противодействовали…”.
Кант отдает значительное место в своей этике понятию долга, поэтому его этику часто называют этикой долга.
Кант считал, что нравственными являются поступки, совершаемые только из уважения к долгу. Важную роль здесь играет слово “только”. Если поступок сообразен долгу, как говорит Кант, но также соответствует и нашей склонности, то это означает, что он не является нравственным. Но такой поступок не является и безнравственным, поскольку он соответствует долгу. Кант называет такой поступок его легальным, т.е. соответствующим закону, но не имеющим нравственного содержания.
Соответствует ли такое понимание нравственности нашей нравственной интуиции? Рассмотрим две ситуации:
1. Представим, что некто Х любит некую Y и делает ей добро. Творить по возможности добро другим людям представляет собой нравственный долг человека. Поэтому это его действие сообразно долгу. Мы, конечно, его за это будем ценить.
2. Представим теперь, что Х не любит Y. Эта Y ему просто противна, но он все-таки делает ей добро, потому, что это его долг.
В какой ситуации поступку Х мы припишем большее нравственное достоинство? Я думаю, что почти каждый скажет, что во второй. Это соответствует той нашей интуиции, что если мы выполняем долг при отсутствии или тем более в противоречии со своей склонностью, то такому поступку следует приписать безусловное нравственное достоинство.
Кант осознал в этике одно важное обстоятельство. Нравственность нельзя построить на чувстве, сколь бы привлекательным нам это чувство не казалось. Этику можно построить только на разуме и на вытекающем из разума понятии долга.
Наши примеры показывают, что такое понимание нравственности соответствует нашей нравственной интуиции. Кант ее только точно выражает и относительную степень нашей интуиции превращает в абсолютное веление нравственного долга.
Однако, что же велит нам нравственный долг? По Канту, “Долг есть необходимость (совершения) поступка из уважения к закону”. Что же это за закон?
Кант называет свой нравственный закон категорическим императивом. Это связано с тем, что сам закон проистекает из разума, но руководствуются им существа, которые обладают также и чувственностью. Поэтому он не действует непосредственно, как, например, законы тяготения или химических реакций, а представляет собой веление (императив), предписывающее нам выполнение или невыполнение некоторых поступков. Однако велит он нам категорически, т.е. безусловно. Поэтому Кант и называет его категорическим императивом. Императивы еще бывают и условные, но их мы не будем рассматривать.
Чтобы ввести категорический императив в кантовской его формулировке, необходимо разъяснить еще понятие максимы. Кант называет максимой практическое правило, в соответствии с которым совершается поступок.
В “Основах метафизики нравов” мы находим следующую формулировку категорического императива: “…существует только один категорический императив: поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом”.
Из этого закона можно вывести все остальные императивы долга. Сам Кант рассматривает следующий пример действия своего категорического императива в применении к конкретным максимам - правилам наших поступков.
Пример. “Кого-то нужда заставляет брать деньги взаймы. Он хорошо знает, что не будет в состоянии их уплатить, но понимает также, что ничего не получит взаймы, если твердо не пообещает уплатить к определенному сроку. У него большое желание дать такое обещание, но у него хватает совести поставить вопрос: не противоречит ли долгу и позволительно ли себя выручать из беды таким способом? Положим, он все же решился бы на это, тогда максима его поступка гласила бы: нуждаясь в деньгах, я буду занимать деньги и обещать их уплатить, хотя я знаю, что никогда не уплачу. Очень может быть, что этот принцип себялюбия или собственной выгоды легко согласовать со всем моим будущим благополучием; однако теперь возникает вопрос: правильно ли это? Я превращаю, следовательно, требование себялюбия во всеобщий закон и ставлю вопрос так: как обстояло бы дело в том случае, если бы моя максима была всеобщим законом? Тут мне становится ясно, что она никогда не может иметь силу всеобщего закона… и быть в согласии с самой собой, а необходимо должна себе противоречить. В самом деле, всеобщность закона, гласящего, что каждый, считая себя нуждающимся, может обещать, что ему придет в голову, с намерением не сдержать обещания, сделала бы просто невозможным и это обещание, и цель, которую хотят с его помощью достигнуть, так как никто не стал бы верить, что ему что-то обещано, а смеялся бы над всеми подобными высказываниями, как над пустой отговоркой”.
Мы видим, что в данном случае, как и во многих других, категорический императив показывает нам, какая из наших максим является нашей нравственной обязанностью. Сформулировав категорический императив, Кант дает нам средство обоснования нравственности или не нравственности (безнравственности) мотивов наших поступков. Мы чаще всего в нашей обычной жизни затрудняемся, когда нас спрашивают, почему тот или иной поступок является нравственным. Кант дает нам средства для такой аргументации.
Категорический императив не является непосредственным принципом нравственности. Он дает форму, при помощи которой можно породить бесконечное множество нравственных обязанностей, т.е. более конкретных нравственных законов, дающих нам нравственный ориентир в конкретных жизненных ситуациях.
Однако Кант не ограничивается такой формулировкой принципа нравственности. Каждое наше действие имеет цель. Эти цели в свою очередь служат для достижения других целей. Однако существует такая цель, которая уже не может служить только как средство для других целей - это, по Канту, разумное существо и, в частности, человек. Отсюда следует то, что Кант называет практическим императивом, т.е. таким велением разума, которое может уже быть применено непосредственно в практике нашего поведения: “Практическим императивом… будет следующий: поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого также как к цели, но никогда не относился к нему только как средству”. Кант продолжает свой пример, который он привел в связи с категорическим императивом: “…тот, кто намеревается обмануть других ложным обещанием, тотчас поймет, что он хочет использовать другого человека только как средство, как если бы последний не содержал в себе также и цель, ведь тот, кем я хочу пользоваться для своих целей посредством такого обещания, никак не может согласиться с моим образом действий по отношению к нему и, следовательно, сам содержать в себе цель этого поступка”. Этика Канта как бы представляет собой обобщение и философское рафинирование христианской этики. Из категорического или практического императивов можно получить практически все нормы христианской этики, по крайней мере, те нормы, которые основываются на разуме.
Видимо, на таком характере этики Канта сказалось и его детское воспитание в пиетистской традиции, которая придавала колоссальное значение неукоснительному соблюдению нравственных заповедей на основании внутренних осознанных мотивов.
Однако, этика традиционно, начиная с Аристотеля, говорила не только о нравственных законах, но и о счастье. Кант, несмотря на всю свою ориентированность на этику долга, также не обошел вниманием этот вопрос, правда, он у него находит своеобразное освещение: “…мораль… есть учение не о том, как сделать себя счастливым, а о том, как мы должны стать достойными счастья”. Действительно, счастье и его достижение не находятся в руках самого индивида или, по крайней мере, не связаны впрямую с его моралью. Будет человек счастлив или нет, зависит от игры случайных сил природы (в том числе общественной), практического умения и даже хитрости: “Счастье - это такое состояние разумного существа в мире, когда все в его существовании происходит согласно его воле и желанию”. Очевидно, что такое состояние трудно достижимо. Однако, что в силах человека и что напрямую связано с его моральностью - это быть достойным счастья. Быть достойным счастья - прямое следствие моральности человека. Мы иногда так и говорим о людях: “Он достоин счастья или он не достоин счастья”, имея в виду, что образ жизни человека имеет нравственный характер, и такой человек должен быть вознагражден счастьем. Тем не менее, достойность быть счастливым, по Канту, является верховным благом как первоначальным “условием всего того, что только может казаться нам желательным, стало быть, и всех наших поисков счастья”. Однако человек этим, как правило, не удовлетворяется. Ему необходима более непосредственная связь между добродетелью и счастьем. Однако здесь мы уже переходим к рассмотрению третьего вопроса.
На что я могу надеяться?
В “Критике чистого разума” Кант поясняет этот вопрос: “На что я могу надеяться, если делаю то, что мне надлежит делать?”. Иначе говоря, на что я могу надеяться, если я буду моральным?
Кант настаивает на том, что надежда не является основанием морали. Мы должны быть моральными только из уважения к закону, диктуемому разумом. Но разумному существу присуща потребность в счастье. В связи с этим Кант замечает: “Иметь потребность в счастье, быть еще достойным его и тем не менее не быть ему причастным - это несовместимо с совершенным велением разумного существа, которое имело бы также полноту силы…”.
Отсюда у Канта возникает понятие высшего блага - единства моральности и счастья. Высшее благо - это то, чего хочет, к чему стремится разумное существо. Высшее благо в нашем мире - это счастье, распределенное в точной соразмерности с нравственностью как достоинством личности и ее достойностью быть счастливой.
В высшем благе нравственность, достойность быть счастливым, обладает первенствующим значением, оно не может вытекать из стремления к счастью. Но и из нравственности непосредственно не вытекает счастье человека. Так может ли человек надеяться на счастье? Причем, на такое счастье, которое было бы составляющей частью высшего блага?
По Канту, в качестве основания для такой надежды следует предположить существование Бога. Только Бог может обеспечить необходимую связь между нравственностью и счастьем, если не в этом, так в другом мире. Но это означает, что мы также должны признать бессмертие души, поскольку, если душа умирает вместе с телом, то весь наш опыт свидетельствует, что для большинства людей в течение земной жизни никакого счастья из нравственного образа мыслей не следует. Но, поскольку Бог может дать счастье только тем, кто его достоин, то должна быть и свобода как основание нравственности и достойности быть счастливым. Ибо если бы не было свободы, то какое же это было бы достоинство? Это был бы просто случайный факт природы.
Итак, такие идеи, как бессмертие души, свобода, существование Бога, реальность, которых, как мы уже убедились, недоказуема теоретически, получают обоснование своей реальности, как неизбежные практические следствия нравственного закона и стремлений разумного существа к счастью. Кант называет такие утверждения о реальности этих идей постулатами практического разума, подчеркивая, что это не доказывает их существования теоретически, но заставляет нас предположить их как необходимые условия нравственной жизни разумного существа в нашем мире.
Постулат бессмертия души вытекает из практически необходимого условия соразмерности продолжительности существования с полнотой в исполнении морального закона; постулат свободы - из необходимости допущения независимости разумного существа от чувственного мира, где все определено физическими причинами, и из возможности определения своей воли по законам мира идей, который Кант называет умопостигаемым миром. Бытие Бога является необходимым условием существования высшего блага: “только если к ней (нравственности) присоединяется религия, появляется надежда когда-нибудь достигнуть счастья в той мере, в какой мы заботились о том, чтобы не быть недостойными его”.
Отсюда вытекает ответ на третий вопрос Канта: мы смеем надеяться на счастье, если мы достойны его и существует высшая инстанция - Бог, которая может гарантировать нам то, что из достойности быть счастливым рано или поздно воспоследует счастье.
Религия характеризует нашу внутреннюю жизнь и наши надежды на жизнь нашего духа. Однако существуют ли какие-либо надежды на внешнюю жизнь, а значит на прогрессивный ход истории? Так в философии Канта возникает тема философии истории. Кант достаточно четко видит относительность морального и культурного прогресса человечества, здесь сказывается влияние Руссо, который в своем знаменитом “Рассуждении о науках и искусствах” доказывал, что прогресс культуры несовместим с прогрессом в нравах. Поэтому главные надежды на прогресс в истории Кант возлагает на организацию внешней свободы человека. А эта организация предполагает два общественных института: государство и право. Право есть собственно способ согласования внешней свободы отдельных людей, а «государство - объединение множества людей, подчиненных правовым законам». Кант в «Метафизических началах учения о праве» формулирует императив права: «Поступай внешне так, чтобы свободное проявление твоего произвола было совместимо со свободой каждого, сообразно со всеобщим законом». знание кант мораль бессмертие
Организация внешней свободы граждан предполагает то, что Кант называет правовым государством. В правовом государстве ограничен произвол отдельных лиц, но, в то же время, ограничен и произвол самого государства. Поэтому мы можем, продолжая мысль Канта, сказать, что правовое государство - это такое государство, в котором произвол и отдельного лица, и самого государства ограничен законом.
По Канту, история есть постепенное продвижение к правовому государству. Однако в мировой истории мы также находим взаимоотношения между государствами, и Кант замечает, что если внутри государств постепенно, с большим или меньшим успехом, с отклонениями, существует движение к правовому государству, то в отношениях между государствами властвует естественное право, т.е. право сильнейшего. Поэтому еще одна их целей истории - это установление правовых отношений между государствами, которые должны привести к постепенному установлению мировой федерации государств и вечному миру. Однако движение к правовому государству и вечному миру не есть автоматический, детерминированный процесс.
В области истории прогресс обеспечивается тем, что Кант называет “необщительных общением”, т.е. тем фактом, что человек одновременно управляется с двумя стремлениями: 1) к самостоятельному эгоистическому существованию за счет других и 2) к объединению. Эти две противоположных устремления составляют движущую силу истории, культуры, развития права и т.п.
В ходе истории человек совершенствует сам себя. Без сознательных усилий человека по самосовершенствованию история не сможет двигаться в направлении благоприятном для человеческого рода. Вообще такие усилия носят моральный характер, но они могут и конкретизироваться в различных эпохах как различные задачи. Так возникает кантовская концепция просвещения, оформившаяся в рамках разразившей в ученых кругах Германии дискуссии по поводу этого понятия.
Отвечая на вопрос священника Цёльнера «Что такое просвещение?», известный берлинский философ Мозес Мендельсон примерно за месяц до появления статьи Канта о просвещении опубликовал статью «О вопросе: что значит быть просвещенным?». В статье он вводит три центральных понятия: просвещение, культура, воспитание, и утверждает, что просвещение и культура - различные виды воспитания. Просвещение - это теоретическое воспитание в противоположность культуре как практическому воспитанию. Делая акцент на теорию, Мендельсон действовал в духе обычных просветительских концепций, отождествляя просвещение с распространением науки и знаний вообще. Субъектом просвещения, по Мендельсону, оказывается нация, он везде говорит о просвещении нации.
Кант дал радикально иное решение. Просвещение - это не просто эпоха и не просто знание. Статья «Ответ на вопрос: Что такое просвещение?» начинается в лучших традициях кантовской философии с определения: «Просвещение - это выход человека из состояния несовершеннолетия, в котором он находится по собственной вине». Каждое понятие здесь требует разъяснения. Но что уже ясно из этого определения - это то, что просвещение не столько эпоха общественной жизни, сколько состояние нашей собственной личности. Категории которые используются в этом определении - «несовершеннолетие», «вина», - носят подчеркнуто личностную окраску. Это означает, что каждый человек в своем личном развитии должен пройти через это состояние. Что же Кант имеет в виду под несовершеннолетием и виной? «Несовершеннолетие - неспособность пользоваться своим рассудком без руководства со стороны кого-либо другого. Несовершеннолетие по собственной вине - это такое, причина которого заключается не в недостатке рассудка, а в недостатке решимости и мужества пользоваться им без руководства какого-либо другого». Отсюда следует девиз просвещения: «Sapere aude! - имей мужество пользоваться собственным рассудком!».
Естественно если мы обвинили человека в недостатке мужества, то кроме оттенка морального осуждения непросвещенного состояния возникает вопрос: каковы же причины того, что люди, способные распоряжаться своим собственным рассудком, тем не менее, этого не делают, сдерживая свое собственное развитие и развитие всего общества? «Леность и трусость - вот причины того, что столь большая часть людей, которых природа уже давно освободила от чужого руководства, все же охотно остаются всю жизнь несовершеннолетними…» . Опять мы видим, что причины непросвещенности людей Кант видит в их личных свойствах. Просвещение есть область личной ответственности человека, - таково основное положение концепции Канта. Для того, чтобы оставаться в состоянии непросвещенности люди изобретают множество различных приемов: «Если у меня есть книга, мыслящая за меня, если у меня есть духовный пастырь, совесть которого может заменить мою и врач, предписывающий мне такой-то образ жизни, и т. п. то мне нечего утруждать себя. Мне нет надобности мыслить, если я в состоянии платить”.
Именно в силу нежелания части людей перейти в состояние просвещения появляются другие люди, которые «присваивают себе право быть их опекунами». Опекуны стремятся, чтобы их “паства” не могла сделать ни шагу без помочей, а после указывают на грозящую им опасность от самостоятельного хождения.
Таким образом, личная проблема становится общественной, поскольку опекуны легко объединяются в организации, которые поддерживают несовершеннолетие людей. Просвещение каждого человека в отдельности теперь затруднено: «каждому отдельному человеку трудно выбраться из состояния несовершеннолетия, ставшего для него почти естественным». Личное просвещение возможно, однако, только для отдельных личностей, обладающих решимостью и мужеством: «Вот почему лишь немногим удалось благодаря совершенствованию своего духа выбраться из состояния несовершеннолетия…».
Отсюда возникает главная для Канта проблема: каков тот общественный механизм, которые позволит добиться состояния личного просвещения? И ответ Канта на этот вопрос прост: «Публика сама себя просветит, если только предоставить ей свободу». Тогда даже среди опекунов, появятся люди способные к просвещению. Конечно, скажет читатель, это - простой рецепт, но кто же просто так предоставит публике свободу. Люди должны бороться за свои права, например, посредством революции. Это убеждение распространяли представители французского просвещения. На это Кант отвечает: «…Никакая революция не может осуществить истинную реформу образа мыслей». Для просвещения требуется «только свобода, и притом самая безобидная, а именно свобода во всех случаях публично пользоваться собственным разумом».
Это состояние личности, в котором человек осмеливается руководствоваться своим собственным разумом, есть цель всех педагогических и образовательных усилий. Конечно, внутренняя свобода, достигаемая на таком пути, требует внешних условий - «безобидной свободы слова», а также должна быть ограничена в своих внешних проявлениях свободой других людей. Вместе с тем безграничная внутренняя свобода, достигаемая на пути просвещения, совпадает с нравственным законом - единственным законом свободы. Дело в том, что свободное использование разума, по Канту, обязательно приведет человека к следованию нравственному закону, поскольку этот закон является необходимым следствием самого разума. В этом положении - разгадка системы воспитания, предложенной Кантом в трактате «О педагогике». Подлинное воспитание возможно только тогда, когда мы, оберегая ребенка от летальных последствий контакта с природной и общественной средой и постепенно приучая его считаться с традиционными общественными установлениями, сохраняем в нем запас свободы, достаточный для пробуждения в нем нравственного закона. И цель духовного воспитания, во-первых, не мешать этой свободе, а, во-вторых, очень осторожно содействовать пробуждению нравственного закона, большей частью при помощи ненавязчивых примеров. Только в таком случае нам удастся воспитать действительно свободного человека и полезного члена общества. Все наши нравственные наставления и поучения, как правило, ведут к обратному результату. К нему же ведут и многочисленные ограничения, обычно навязываемые воспитателями воспитуемым. Перефразируя практический императив Канта, можно сказать, что девиз воспитателя - «поступай так, чтобы в лице ребенка ты всегда видел также и цель, и никогда только средство (для себя, государства, или даже общества)». Именно в свете этих положений следует рассматривать многочисленные рекомендации Канта по физическому и практическому воспитанию.
Проблеме отстаивания безобидной свободы слова как движущей силы просвещения человека посвящен и «Спор факультетов». Спор факультетов - именно об этом. Философский - «низший» - факультет, на котором в европейском университете 18 века сосредоточивались все научные дисциплины, был представителем разума, нуждавшегося в свободе. Ограничения этой свободы происходили от светской и церковной власти, представляемой в университете высшими - юридическим и теологическим факультетами. Свобода научного разума, совместимая с государственными и общественными институтами, с одной стороны, и истинами религии, с другой, - вот тема Канта, зашифрованная отношениями между факультетами. В рамках решения этой проблемы зарождается новая концепция университета, развитая и практически реализованная Вильгельмом фон Гумбольдтом. Главной идеей Гумбольдта была такая организации образования в университете, которая основывается на высших достижениях современной науки. Эта концепция университета как научно-образовательного комплекса стала ведущим принципом организации высшего образования в современном мире.
Что такое человек?
Ответ на этот вопрос дает антропология. Кант посвятил ей специальную работу «Антропология с прагматической точки зрения» (1798). Антропология - это наука о человеке, а антропология “с прагматической точки зрения”, по Канту, означает, что она говорит о человеке не с его физиологической или, вообще, природной стороны, а о человеке как свободном существе, о его характере, который он делает сам.
Человечество затратило колоссальные усилия для того, чтобы выработать общее понятие человека. Стоики в античности, христиане на ее закате и в раннем Средневековье, Будда разрушали традиционные представления о разъединении человечества на различные по природе или по Божьему промыслу несоизмеримые группы: греков и варваров, избранного народа и неизбранных народов, правоверных и неправоверных, цивилизованных и нецивилизованных и т. п. Этому стремлению утвердить единство человеческого рода всегда противостояли аристократические, иерархические, националистические, расовые, классовые и другие теории. У всех теорий второго рода есть одна общая черта: какая-то часть человечества по тем или иным основаниям признается в том или ином отношении выше, лучше, избраннее другой, Понимание единого человечества, а, следовательно, и общее понятие человека окончательно выработалось только в 19 веке, да и то с некоторым оттенком европоцентризма, который так печально сказался на судьбе европейского либерализма в 20 веке.
Антропология - наука о человеке. Может быть, связь с изменчивым человеческим существом делает кантовскую “Антропологию” не подходящей нашему времени? Чтобы избежать длинных рассуждений по этому поводу, я просто сошлюсь на то, что человек в своем существе, как свидетельствует наш обыденный опыт, меняется очень мало. Мысли и страсти мало меняются от эпохи к эпохе или от народа к народу. А если и меняются, то это придает другой эпохе и народу дополнительный интерес. Но этот интерес возможен только при общем базисе, наличие которого он и доказывает. Даже при великих социальных переворотах люди меняются очень мало, что отмечал, например, Михаил Булгаков в “Мастере и Маргарите”. Вспомним знаменитое высказывание Воланда, когда он рассматривал москвичей в Варьете: “Ну что же … они - люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было. Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или золота. Ну, легкомысленны… ну, что ж… и милосердие иногда стучится в их сердца … обыкновенные люди… В общем напоминают прежних… квартирный вопрос только испортил их …”.
Таким образом, основанная на понятии свободы и просвещения антропология относится к той же самой исторической эпохе, в которой живем и мы с вами. В этом смысле кантовская “Антропология” современна нам.
Антропология Канта говорит об обычном человеке, но с точки зрения глубокого философского миросозерцания. Это миросозерцание Кант вырабатывал в своих знаменитых работах, посвященных теоретической и практической философии, в “Критике чистого разума”, в “Критике практического разума”, “Критике способности суждения” и других. “Антропология” - работа прикладная. В ней абстрактные философские положения, которые Кант вырабатывал всю свою жизнь, применяются к самой этой жизни, к одному из видов разумных существ, который называют людьми. “Антропология” описывает фактическую жизнь людей, наблюдения над этой жизнью. Но если бы это были просто наблюдения, то мы имели бы какой-нибудь жанр исторической или художественной литературы. Освещенность философским миросозерцанием придает измерение не свойственное обычным текстам, трактующим жизнь и поступки людей, и одновременно придает характеристикам человека универсализм. “Антропология” согласует нашу обычную человеческую (“фактическую”) жизнь с глубоким пониманием места человека в мироздании и главных регуляторов поведения человека. Она как бы говорит нам, что человек со всеми его слабостями и предрассудками все же может быть разумным и нравственным существом, доказывает, что он не только должен быть нравственным, но может им быть, а иногда им и бывает. По мнению Иоахима Коппера, “Антропология” представляет что-то вроде моста между фактической и условной жизнью человека и безусловным философским пониманием человека как “последней своей цели”, которое дает правильную перспективу рассмотрения фактической жизни. Однако для нас важно и другое. Прикладной характер “Антропологии” позволяет понять систему Канта в действии, на наглядных примерах. Это может помочь читателю, неискушенному в тонкостях философских размышлений и не имеющему вкуса к абстрактным рассуждениям, проникнуть в сердцевину кантовской философии, понять разработанную им систему способностей души (познавательная способность, способность желания, чувство удовольствия или неудовольствия), которой посвящена первая часть книги - “Антропологическая дидактика”, узнать его взгляды по ключевым проблемам философии человека и общества - о личности и ее типах, о характерах и об образе мыслей, о народе и национальности, и расах и человечестве в целом. Кант очень определенно судил о европейских народах, в “Антропологии” имеются точные суждения об англичанах, французах, немцах, но старался не судить там, где не обладал достаточным запасом знаний, например, о русских. Там же можно встретиться с интересными и неожиданными высказываниями Канта о мужчинах и женщинах, о моде, которая относится к “рубрике тщеславия”
Статьи по теме
